– Уж я-то это хорошо знаю! Когда я впервые тудаприехала отдавать Эндрю в интернат, эта тишина меня просто раздражала.

– А что ты делала, чтобы к ней привыкнуть? – Онулыбался, вспоминая ее глаза, и разделяющие их тысячи миль словно быиспарялись.

– Я вела дневник. Он стал моим закадычным другом.Именно благодаря ему я стала писать. Дневник превратился в очерки, потом я сталаписать рассказы, а потом написала первую книгу, а теперь, – она огляделасверхсовременную белую кухню, – а теперь смотри, что происходит, я на Западномпобережье пишу сценарий, которых никогда не писала. Так вот, я думаю, может,тебе просто свыкнуться с тишиной и выкинуть это из головы?

Они оба рассмеялись.

– Мисс Филдс, вы недовольны?

– Нет. – Она задумалась и с мягкой улыбкой добавила: –По-моему, я сейчас просто скулю. Мне было ужасно одиноко, когда я тебепозвонила.

– В этом нет ничего зазорного. На днях вечером я звонилсестре и чуть ли не плакал. Я попросил одну из моих племянниц передать ей моижалобы, надеясь найти у Марты хоть каплю сочувствия.

– И что она сказала?

– Что я неблагодарный паршивец, что мне платят в двараза больше, чем я получал в Нью-Йоркской школе, и что мне следует заткнуться ирадоваться этому. – Он рассмеялся, вспоминая слова, переданные по телефонуплемянницей. – Вот такая у меня сестра. Она, конечно, права, но я все равно былужасно зол. Я хотел сочувствия, а получил пинок под зад. И я думаю, чтозаслужил его. Подобные вещи я говорил ей, перед тем как мы сбежали в Мексику.

– А как это было?

Дафне больше не хотелось работать. Ей просто хотелосьслышать голос Мэтта.

– О Боже мой, Дафна, Мексика – это был самый безумный измоих поступков, но я о нем нисколько не жалею. Какое-то время мы жили в Мехико.Три месяца провели в Пуэрто-Валларта, который тогда был маленьким соннымгородком с булыжными мостовыми, в котором никто не говорил по-английски. Мартане только научилась там читать по губам, она научилась читать по губампо-испански. – В его голосе при этом воспоминании снова прозвучали восхищение илюбовь.

– Она, наверное, изумительная женщина.

– Да, – его голос был тихим, – так и есть. Она вомногом напоминает тебя, знаешь? У нее есть одновременно воля и доброта, а эторедкое сочетание. Большинство людей, переживших в жизни суровые испытания, самиожесточаются. А она нет, и ты тоже.

Его слова заставили ее опять подумать, как же много онзнает, гораздо больше, чем она ему рассказывала. Но он уже решился признатьсяей:

– Миссис Обермайер рассказала мне о друге, который утебя был здесь. Ты о нем упомянула в нашем последнем разговоре. – Мэтт боялсяпроизнести его имя, словно не имел на это права. – Должно быть, это был замечательныйчеловек.

– Да, таким он и был. – Она тихо вздохнула ипостаралась не бередить старую рану, но это было трудно. – Сегодня вечером ядумала, насколько иной была бы моя жизнь, если бы был жив он или Джефф. Ядумаю, что не оказалась бы здесь и не тратила всех умственных сил за машинкой.

– Ты и наполовину не была бы тем, чем стала сейчас,Дафна. Все это сейчас часть тебя. Это часть того, что делает тебя такойособенной.

Она задалась вопросом, прав ли он.

– Я не знаю, можно ли считать, что тебе повезло, но,возможно, в некотором роде да. Тебе пришлось пережить ужасные вещи, но тыперековала их в орудия, которыми можешь пользоваться, превратила взамечательные стороны своей личности. Это настоящая победа.

Дафна на самом деле никогда не думала о себе как о победителе,скорее как о пострадавшем, но она также знала, что в глазах других этовыглядело именно так. Она победила: к ней пришел успех. Но жизнь этим неисчерпывалась. Дафна это слишком хорошо знала. Далеко не исчерпывалась. Простодля нее самой другие стороны жизни перестали существовать. Но, как бы то нибыло, Мэтью Дэйн улучшал ее восприятие жизни и самочувствие каждый раз, когдаона с ним говорила.

– Ты чертовски хороший друг, Мэтью Дзйн. Послеразговоров с тобой мне хочется жить и снова тягаться со всем миром.

– Окружающий нас мир, с которым мы тягаемся, такпрекрасен.

– А кто научил Эндрю ездить на велосипеде? Но она уже итак знала.

– Я. У меня сегодня после обеда было немного свободноговремени, и он как раз не был занят. Я на днях видел, какими глазами оннаблюдает за старшими детьми, ну вот мы и пошли с ним попробовать, и у негоотлично получилось.

Дафна улыбнулась, представив то, о чем он рассказал.

– Спасибо, Мэтт.

– Он тоже мой друг, знаешь.

– Ему повезло.

– Нет, Дафф. – Глаза Мэтта лучились добротой. – Это неему повезло, а мне. Благодаря таким детям, как Эндрю, моя жизнь обретает смысл.

Разговор подходил к концу.

– Наверное, я тебя задерживаю, нам обоим надо работать.

Как-то приятно было сознавать, что, когда она вернется ксвоему письменному столу, он сядет за свой, и они оба в этот вечер будутработать еще на протяжении нескольких часов.

– Передай завтра Эндрю от меня большущий привет ипоцелуй.

– Обязательно. Знаешь, Дафна, – он на мгновениезапнулся, как всегда, не зная, что можно сказать, а чего нельзя, – я рад, чтоты позвонила.

– Я тоже. – Благодаря ему она почувствовала тепло ирадость общения с другом. – Я скоро опять позвоню.

Они попрощались, и даже потом она чувствовала егоприсутствие рядом с ней на кухне. Дафна пошла к письменному столу и взглянулана свою работу, а потом пошла в спальню, переоделась в черный купальник и вышлак бассейну. Теплая вода ласкала кожу, она проплыла несколько раз туда иобратно, думая о Мэтью. Когда Дафна вышла, она почувствовала себя свежее и,переодевшись, вернулась за письменный стол. И через полчаса снова была затысячи миль, погруженная в свой сценарий. Но в Нью-Гемпшире Мэтью Дэйн отложилв сторону свои папки и выключил свет. Он сидел, глядя в огонь, и думал о Дафне.

– Какая она, Барб? – Барбара и Том лежали рядом на краюего бассейна. Со времени их переезда прошло две недели, но Барбара редковиделась с Дафной. Та была с головой погружена в работу и едва замечала, чтопроисходило вокруг. Днем Барбара делала, что ей полагалось, а все вечерапроводила с Томом. И его, и ее жизнь в корне изменилась за эти две недели, стех пор как они стали любовниками.

Они лежали и любовались закатом, Том слегка касался ее руки.Ему всегда нравилось слушать ее рассказы про Дафну.

– Она настоящая трудяга, а еще эта женщина полна любви,сострадания, печали.

– Неудивительно. На ее долю выпало столько несчастий,что их хватило бы на добрый десяток человек.