«Я нахожусь на второй стадии умирания, начинаю понимать реальность происходящего, и это меняет мой взгляд на будущее», — подумал Дэвид.

Иными словами, он признался самому себе, что ему не под силу поддерживать жизнедеятельность клиники и он не сможет спасти ее пациентов. Возможно, какая-то миссия действительно существовала. Даже наверняка. Но он не мог поверить, что Герберт Эктон был в состоянии представить масштабы грозящей Земле катастрофы.

Он попытался прогнать тлеющий гнев неудачи, но у него ничего не получилось.

— Дэвид.

Он вздрогнул, резко повернулся и увидел, что в кабинет совершенно бесшумно вошла большая группа людей.

— Дэвид, — повторила Кэролайн.

Ему не понравился ее тон, да и появление такого количества людей не обрадовало — сейчас не самое подходящее время для мятежа.

Он увидел среди пришедших Глена, Беверли Кросс и Сэма Тейлора, а также дюжину или даже больше пациентов, среди них Сьюзан Денман и таинственно поправившегося Аарона Штейна, совсем недавно страдавшего от сильнейшего психоза. Однако Кэти не было.

— Мы — делегация, — заявила Кэролайн.

— Могу я узнать, на что вы жалуетесь? Насколько я понимаю, вас что-то не устраивает.

Беверли показала ему одноразовый шприц.

— Дэвид, позволь нам это сделать.

Внутри он увидел вещество — золото.

— Дэвид, ты должен, — сказал Глен.

Кэролайн сурово поджала губы, но ее глаза — бледные облака — блестели от слез.

— Мы все сделали инъекции, Дэвид, — сказал Сэм. — И мы вспомнили.

— Я также делал инъекции.

— Какую дозу? — спросил Аарон.

— А как насчет тебя, Аарон? И всех вас? Мне, как и вам, ответ известен. Доза, как и в моем случае, была совсем маленькой. Но на меня она не произвела никакого впечатления.

— Ты позволишь Беверли сделать тебе укол? — спросил Глен.

— Послушайте, я все понимаю. — Дэвид показал в сторону лампы. — Я даже догадался, как Герберт Эктон заглядывал в будущее. Но я не представляю, что изменит еще одна инъекция. Почему мой мозг требует такой большой дозы?

— Дэвид, — сказала Кэролайн, — когда ты проснешься, то поблагодаришь нас.

— За то, что вы ввели мне тяжелый металл? Сомневаюсь.

— Но это больше не тяжелый металл, — возразил Глен.

— Господи, мы говорим о золоте. Если вы считаете, что оно не является тяжелым металлом, значит, вы прогуляли все уроки в старших классах.

Дэвид подумал о «беретте», которую ему выдали, и о том, что, если удастся добраться до письменного стола, он сумеет взять контроль над ситуацией в свои руки.

Беверли попыталась зайти ему за спину, но он повернулся к ней лицом.

— Нельзя вводить золото человеку в кровь.

— Тебе можно.

— Вы в своей печи занимаетесь любительской химией. Вводить здоровому человеку продукт деятельности дилетантов недопустимо.

— Ты ошибаешься, химия не имеет к происходящему никакого отношения, — возразила Кэролайн и указала на символы, высеченные над дверью. — Инъекция вызовет слияние двух принципов и выведет твое сознание за границы пространства и времени.

— Послушайте, я врач, и мне точно известно, что попадание в желудок тяжелых металлов вредно, но, если ввести их в кровь, это может привести к катастрофическим последствиям.

— У тебя амнезия…

— Я все помню, Кэролайн! Класс и многое другое. Вы только зря тратите силы, убеждая меня в обратном. Мне не нужно делать инъекцию.

Он вновь посмотрел в сторону письменного стола, в котором лежал пистолет.

— Дэвид, твоя амнезия носит эмоциональный характер. Золото распахнет запертые двери твоего сердца.

— Сердце не имеет к происходящему никакого отношения.

— Дэвид, сердце — это все! Без любви, которая нас поддерживает, мы не сумеем добраться до цели нашего путешествия.

— Послушайте, вам всем необходимо посмотреть правде в глаза. Мы не сможем проделать путешествие по времени. Герберт Эктон был очень талантлив, но он стал жертвой заблуждений. Можно заглядывать в будущее, но передвигаться в нем?.. Забудьте.

Дэвид заметил, что Глен бросил короткий взгляд на Сэма, тот сделал несколько быстрых шагов и вместе с Беверли внезапно оказался за спиной Дэвида. Он вновь попытался повернуться к ним лицом, но не смог пошевелиться, потому что Сэм удерживал его профессиональным захватом над локтями.

— Извини, босс, — сказал Сэм.

— Мы сделаем это насильно или с твоего согласия — выбирать тебе.

Какая-то часть сознания Дэвида оценивала известные способности Герберта Эктона, а часть возмущалась наглостью этих людей — но, когда Беверли сняла колпачок со шприца, им овладел гнев.

— Как вы смеете?! — закричал он и начал отбиваться ногами.

— Держите его, — сказала Кэролайн. — Нам нужна шея.

— Господи, нет! — Но они налетели на него и обездвижили своими телами. — Не совершайте этого безумия!

Они насильно уложили его на пол и держали голову так, чтобы он не мог ее повернуть. В следующее мгновение Дэвид почувствовал, как Беверли протирает его шею, слева, над сонной артерией.

— Ладно, сейчас будет больно, дорогой, — сказала она.

Игла была подобна пламени, и Дэвид взвыл; он отчаянно извивался, пытался повернуть голову, чтобы она вышла наружу, но ничего не получилось. Почувствовал, как нечто, похожее на лаву, бежит по его вене.

А потом пламя ударило в мозг, последовал взрыв, во все стороны полетели искры, и каждая несла новую информацию, в следующий миг Дэвид обрел способность видеть за пределами слов и мыслей, за пределами языка — и погрузился в чистую математику гиперпространства.

И он понял, что они были правы и что в его сознании содержатся огромные куски прошлого, охватывающего великое множество живых и мертвых. Увидел, что живой человек и мертвец — лишь два аспекта одной сущности. Живой движется по жизни, пребывая в активном состоянии; мертвец — есть он же, только погрузившийся в созерцание; он наблюдает за тем, что сделано, осознавая тем самым правду о себе.

И еще на него накатили новые физические ощущения — невыносимое наслаждение и такая же невыносимая боль, которые смешались в единое целое.

— О, боже, боже, я… кажется, у меня случился удар. Вы вызвали у меня приступ!

— Нет, — сказала Кэролайн.

На его лоб легла ее прохладная уверенная ладонь, и в глазах заблестели слезы.

И тут произошло то, чего Дэвид никак не ожидал. Все самые яркие и острые ощущения его тела сосредоточились в единой раскаленной точке, а в следующий миг его голова взорвалась — не существовало другого слова, которое описало бы то, что он испытал.