Боже, ему снова хотелось быть с ней вот так. Кожа к коже, двигаясь вместе, он глубоко внутри нее, отмечая ее, делая своей.

Но до этого еще далеко, если конечно, это вообще когда-либо снова произойдет.

Роф обошел двор; его ботинки не издавали ни звука, и огромная тень падала на холодную землю под ногами.

Бэт сидела съежившись на шатком столике для пикника, за которым он сам однажды сидел, и заглядывала в квартиру, как и он, когда пришел к ней. Холодный ветер развевал ее темные волосы, из-за чего казалось, будто она под водой и плывет при сильном течении.

Она обернулась, должно быть, почувствовав его запах. Взглянув на него, она села чуть прямее, продолжая держаться за купленную им парку North Face[97].

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Марисса сказала мне, где ты. – Он бросил взгляд на раздвижные стеклянные двери в квартире, а затем вновь на нее. – Не возражаешь/не против, если я присоединюсь?

– Эм… ладно. Все нормально. – Она заерзала, когда он подошел. – Я не собиралась долго тут сидеть.

– Правда?

– Хотела увидеться с тобой. Не знала, когда ты пойдешь сражаться, и подумала, что еще есть время… Но, потом, я не знаю, я…

Она не закончила предложение, и Роф забрался на стол, рядом с ней, ножки скрипнули, принимая его вес. Он хотел заключить ее в объятия, но не решился, надеясь, что парка сделает свою работу и не даст ей замерзнуть.

В воцарившейся тишине в его голове вертелись разные слова, все они выражали извинение, и все были чепухой. Он уже сказал, как сожалеет, и она знала, что это было искренне. И пройдет еще много времени, прежде чем он перестанет жалеть, что не может сделать что-то еще для их примирения.

Этой холодной ночью, они застряли между прошлым и будущим, и он мог лишь сидеть с ней и заглядывать в темные окна квартиры, в которой она когда-то жила… до того, как судьба свела их вместе.

– Не помню, чтобы была здесь особо счастлива, – тихо сказала она.

– Правда?

Она провела рукой по лицу, убирая с глаз пряди волос.

– я не любила приходить домой с работы и быть тут одной. Спасибо Богу за Бу. Без кота? То есть, ТВ едва ли достаточно для человека.

Он не мог вынести мысли, что она была сама по себе.

– Так ты не хочешь повернуть время вспять?

– Господи, нет.

Роф выдохнул.

– Я рад.

– Я работала на того похотливого придурка, Дика, в газете, пахала за троих, но ничего не добивалась, потому что была молодой женщиной, а старые добрые мальчики угрозу во мне не видели – они состояли в сговоре. – Она встряхнулась. – Но знаешь, что самое худшее?

– Что?

– Я жила с чувством, что происходит что-то, что-то важное, но не знала, что именно. Будто… я понимала, что есть страшная тайна, но разгадать ее не могла. Это чуть не свело меня с ума.

– Так, узнав, что ты не просто человек…

– В последние месяцы все было хуже. – Она взглянула на него. – Еще с осени… я чувствовала, что-то не так. На уровне подсознания я это знала, чувствовала. Ты перестал регулярно приходить в постель, а если и приходил, то не ради сна. Ты никак не мог улечься. Практически не ел. Не питался. Правление всегда нервировало тебя, но последние пару месяцев были другими. – Она вновь посмотрела на свою старую квартиру. – Я знала, но не хотела признавать, что ты и в самом деле можешь мне лгать о чем-то столь значительном и ужасающем как то, что ты сражаешься в одиночку.

– Блин, я не хотел так с тобой поступать.

Когда она продолжила, ее профиль был одновременно и прекрасным, и несчастным:

– Думаю, эту часть мозготраха я пропущу. Все это напоминает мне о том, как я проживала каждый день своей жизни. После того, как я прошла через изменение, и мы с тобой стали жить с Братьями, я почувствовала такое облегчение, потому что наконец-то знала наверняка то, о чем всегда догадывалась. Правда очень? успокоила меня. Я чувствовала себя в безопасности. – Она повернулась к нему. – А теперь это? Ложь? Не думаю, что смогу снова доверять своей действительности. Я просто не чувствую себя в безопасности. То есть, ты – это весь мой мир. Весь мой мир. Все основано на тебе, потому что наш брак – фундамент моей жизни. Так что дело здесь в куда большем, чем просто том, что ты сражаешься.

– Да.

Дерьмо. Какого черта он ляпнул?

– Я знаю, у тебя есть свои причины.

– Да.

– И понимаю, что ты не хотел причинять мне боль. – Это было скорее вопросом, чем утверждением – на последних словах интонация повысилась.

– И в мыслях не было.

– Но ты ведь знал, что мне будет больно.

Роф поставил локти на колени и уперся на них.

– Да, знал. Поэтому я не мог уснуть. Казалось неправильным не говорить тебе.

– Ты боялся, что я запрещу тебе выходить или еще что-то? Что сдам тебя за нарушение закона? Или…

– Вот в чем дело… В конце каждой ночи я приходил домой и говорил себе, что больше не буду этого делать. И на каждом закате понимал, что подпоясываюсь своими кинжалами. Я не хотел, чтобы ты волновалась, и уверял себя, что это долго не продлиться. Но ты была права, наехав на меня. Я не собирался останавливаться. – Когда вспыхнула головная боль, он снял очки и потер глаза. – Это было так неправильно, и я не могу смириться с тем, как поступил с тобой. Это убивало меня.

Ее рука оказалась на его ноге, и Роф замер, ее нежное прикосновение было большим, чем он заслужил. Когда Бэт слегка погладила его бедро, он надел очки обратно и осторожно поймал ее руку.

Никто не сказал ни слова, пока они держались друг за друга, ладонь к ладони.

Порой слова стоят меньше воздуха, который их приносит, когда дело касается сближения.

Когда по двору пронесся холодный ветер, из-за которого начала потрескивать сухая листва, лежавшая перед ними, в старой квартире Бэт включился свет, заливая собой уголок кухни и единственную гостиную.

Бэт засмеялась.

– Они расставили мебель так же, как и я, футон[98] напротив длинной стены.

А значит, им прекрасно была видна парочка, вломившаяся в квартирку и направившаяся к кровати. Люди прижались друг к другу, губы к губам, бедро к бедру, и приземлились на футон в грязной схватке, мужчина возвышался над женщиной.

Будто данное шоу ее смутило, Бэт слезла со стола и прокашлялась.

– Думаю, мне лучше вернуться в Безопасное место.

– Я сегодня не выхожу. Буду дома, знаешь, всю ночь.