На одном из церемониальных столиков лежала розовая туфелька, которую Таккан нашел в деревне Тяньи. Моя туфелька. Рядом с ней – вышитый мною гобелен.

– Принцесса Сиори сама его сшила, – нараспев произнес Таккан. – В качестве извинения за то, что пропустила нашу церемонию обручения.

Я и так прекрасно знала, что это за гобелен. Вот уж не думала, что увижу его снова.

Горло сдавило от наплыва эмоций. Мне хотелось провести пальцами по журавлиным глазам, которые я так кропотливо вышивала. Они походили на маленькие черные шарики – где-то узел слишком велик, где-то слишком мал. Головы с красными «шапочками» отличались по размеру – одни скособочены, другие с кривыми шеями. Художник из меня сомнительный, и это видно.

Работая над гобеленом, я думала лишь об одном: как бы побыстрее увидеть Сэрю, чтобы он преподал мне очередной урок магии.

Я бы все отдала, чтобы вернуться в те времена. Чтобы обнять отца, хотя он этого не любил, и спросить его о матери. Услышать громкий смех братьев, что раскатывался по всему коридору вплоть до моих покоев.

– А это, – Таккан взял туфельку. – Это было на ней в день, когда ее видели последний раз. Я нашел ее неподалеку от деревни Тяньи, в сотнях миль, на другом берегу моря от императорского дворца. Совсем рядом с таверной «Воробей»… – его голос понизился до шепота. – Ты когда-нибудь видела ее… пока работала там?

Мое самообладание дало трещину. Вот о чем он хотел спросить? Я закусила щеку. Соврать было бы легко, но мне не хотелось этого делать.

Я потупила взгляд, прикинувшись дурочкой.

– Ну конечно же, нет. Прости за этот вопрос, – Таккан отложил туфлю. – Просто странно, что никто не знает, что с ней произошло. Что стало с принцами и принцессой: их убили или похитили из Кияты враги?

Почему его так волнует моя участь? Леди Бусиан назвала это навязчивой идеей, но мы с Такканом даже ни разу не общались. Более того, я унизила его, не явившись на нашу церемонию обручения. Зачем ему рисковать жизнью ради того, чтобы найти меня?

«Присмотрись, – хотелось мне сказать. – Я здесь. Я рядом, Таккан».

Но мне ли не знать силу проклятия мачехи. Даже будь он самым наблюдательным человеком в Кияте, то все равно увидел бы обычную девчонку с деревянным горшочком, что закрывал половину лица.

Я быстро вытащила руки из рукавов, потянулась за кистью и написала:

Почему на тебя напали наемники? Из-за поисков принцессы?

Таккан поднял на меня взгляд, и от него повеяло несвойственным ему холодом.

– Помнишь письмо из моей котомки?

Как тут забудешь? Таккан чуть не перерезал мне горло из-за него. Я теребила кончик шарфа, слушая и без того известные мне сведения: он нашел свиток у аландийского шпиона, которого послали навредить мне с братьями.

– Я смог отследить это письмо, – наконец выпалил Таккан. – И оно вывело меня на лорда Юдзи.

Лорда Юдзи?! Мои колени чуть не подкосились от удивления. Если бы я не прислонялась к алтарю, то непременно бы упала.

– Я уехал из Иро, чтобы отправить весть его величеству, – продолжил Таккан. – Тогда-то на меня и напали наемники Юдзи. Это они подстерегли меня в Дзэньсе и чуть не убили. Если бы не вы с Пао, они бы преуспели.

Я обдумала эту новость. Грудь сдавило от злости. Так вот почему Юдзи желал смерти Таккану! Военачальник всегда напоминал мне лису, как и Райкама – змею. Демоны меня побери, если эти двое сговорились против отца…

– Скоро вся Кията узнает о его предательстве, – пылко произнес Таккан. – А Сиори…

Я подняла голову. «Что Сиори?»

– Я нашел лишь часть письма, но Юдзи упоминал в нем, что принцы и принцесса исчезли. Не умерли. Исчезли.

Да, это я тоже помнила.

– Поэтому я и думаю, что она жива, – тихо добавил Таккан, поворачиваясь к статуям семи великих богов. – Каждый день я молюсь, чтобы Сиори и ее братья были в целости и сохранности. Потеря детей уничтожила императора. Я молюсь, чтобы их нашли прежде, чем это уничтожит всю Кияту.

Я кивнула, хотя сама едва сдерживала слезы под горшочком. Представила сокрушенного горем отца, очарованного мачехой, и сердце будто сжало незримой рукой.

«Боги, защитите моего отца, – взмолилась я. – Защитите Кияту. Не дайте их сокрушить. Если кто и должен страдать, так это я. Но никак не моя семья. И не моя страна».

Храм накрыла пелена тьмы. В Иро световой день длился считаные часы, и на город уже опускались сумерки.

– Похоже, драконы наконец-то вернулись в море, – пробормотал Таккан, когда дождь стих.

Гроза совсем вылетела у меня из головы. Я потянулась за побитой хурмой. Мои израненные пальцы онемели от холода и заставили меня забыть об осторожности. В руке больно стрельнуло, и я скривилась, стиснув зубы.

– Что такое? – обеспокоенно спросил Таккан. – Тебе больно?

«Нет, нет…» Я завела руки за спину, а затем, нарочито содрогнувшись, спрятала их в рукава. «Просто замерзла».

– Можешь не прятать руки, Лина. Я видел ожоги.

Ну, кто бы сомневался…

– Можно? – Таккан наклонил голову.

Я замешкалась, вспоминая, как Зайрэна выставила меня на посмешище. Если Таккан отшатнется…

«То что? – одернула я себя. – Какая тебе разница, что он подумает? Да и кто-либо другой, если уж на то пошло».

Никакой. И я доказала это, стянув шарф с рук.

«Таккан мне безразличен, Таккан мне безразличен», – мысленно напевала я, а тем временем мой взгляд блуждал по его лицу. Он осмотрел серебристые узоры из порезов и ожогов на моих пальцах. Прискорбное состояние моих рук явно его расстроило – даже больше, чем горшочек или моя немота. Брови Таккана приподнялись от дюжины вопросов, но губы не кривились от отвращения, глаза не смягчались от сострадания. Я бы не вынесла, если бы увидела в них жалость.

– Пальцы не заживут, пока в них колючки, – заключил он. – Я могу достать их прямо сейчас, но если ты предпочтешь обратиться к лекарю…

«Нет». Не нужна мне помощь ни лекаря, ни кого-либо еще.

Таккан нахмурился.

– Лина, – твердо произнес он, – у тебя всего два варианта: либо я, либо лекарь. В противном случае я не допущу, чтобы ты работала на кухне.

Я раздраженно скрестила руки. «Теперь ты мной командуешь?»

– Не смотри на меня так. Если будешь готовить с травмой, это к добру не приведет. Чем дольше ты обходишься без посторонней помощи, тем дольше будут заживать руки.

Его взгляд оставался непреклонным. Таккан вскинул густую бровь, будто подстрекая меня на спор.

Как бы мне ни претило это признавать, но он прав. Я доставала занозы каждую ночь, но для такой кропотливой работы требовались ловкие руки, так что парочка все равно оставалась и приносила больше неудобств, чем все царапины и ожоги, вместе взятые.