– Недоверие и ненадежная связь. – Именно это Эллис и надеялся услышать. – Но давайте подойдем к проблеме несколько иначе. – Он чувствовал ужасную усталость. Сказывалась обильная потеря крови. Ему прошлось с трудом перебороть желание закрыть глаза. – Вы в своей долине смогли развить искусство ведения партизанской войны гораздо успешнее, чем это удалось кому-то другому по всему Афганистану. Прочие командиры все еще понапрасну растрачивают свои ресурсы, защищая принадлежащие им низины и пытаясь сами атаковать очень сильно укрепленные позиции русских. Мы бы хотели, чтобы вы обучили людей из других районов страны тактике современных партизанских действий. Вы бы взялись осуществить подобную задачу?

– Да. Кажется, я начинаю понимать, к чему вы клоните, – сказал Масуд. – Примерно через год или чуть раньше в каждой зоне сопротивления появится небольшая группа бойцов, прошедших выучку в долине Пяти Львов. Они-то и сформируют сеть для обмена посыльными. Они будут хорошо понимать друг друга, станут полностью доверять мне…

Его голос постепенно затих, но Эллис мог видеть по выражению лица, что он тщательно взвешивает в уме все аспекты идеи.

– Хорошо, – взял инициативу на себя Эллис. Его силы почти иссякли, но и дело близилось к завершению. – Вот суть наших предложений и прилагаемые условия. Если вы договоритесь с другими командирами об организации программы обучения и подготовки кадров, США снабдят вас РПГ-7[12], ракетами типа «земля – воздух» и средствами радиосвязи. Однако есть два главных лидера, которые должны быть вовлечены в общее соглашение. Это Джахан Камиль из долины Пич и Амаль Азизи, командир отрядов в районе Файзабада.

Масуд лукаво улыбнулся.

– Как я погляжу, вы сознательно избрали самых сильных и несговорчивых.

– Верно, – согласился Эллис. – Вы сможете справиться с такой целью?

– Дайте мне хорошенько все обдумать, – ответил Масуд.

– Думайте. – Теперь уже в полном изнеможении Эллис откинулся на холодную землю и закрыл глаза.

Не прошло и секунды, как он уже забылся тяжелым сном.

Жан-Пьер бесцельно расхаживал среди освещенных луной полей, погруженный в самую черную депрессию. Всего неделю назад он жил полнокровной жизнью, был счастлив, ощущал себя хозяином положения, выполняя полезную работу в ожидании шанса добиться главного. А теперь – кончено. Он стал никому не нужным неудачником, чье возможное величие сделалось недостижимым.

Выхода из создавшегося положения не существовало. Он снова и снова мысленно перебирал имевшиеся варианты, но неизменно приходил к одному выводу: ему необходимо срочно покинуть Афганистан.

Его ценность как шпиона свелась к нулю. Не осталось никакой возможности хотя бы связаться с Анатолием. И даже если бы Джейн не сломала передатчик, он не мог покинуть кишлак для встречи со связником, поскольку Джейн сразу поняла бы, зачем он ушел, и обо всем рассказала Эллису. Он, конечно, мог найти какой-нибудь способ заставить Джейн замолчать навсегда (Не думай об этом! Не позволяй себе даже думать об этом!), но если с ней что-то произойдет, Эллис непременно затеет выяснение обстоятельств. Все сводилось к проклятому Эллису. До чего же мне хочется убить его, если бы только хватило смелости, размышлял он. Но как? У меня даже пистолета нет. Как мне поступить? Перерезать ему глотку скальпелем? Физически он значительно сильнее меня. Мне никогда не одолеть его в схватке.

Он пытался разобраться и в причинах своего краха, понять, в чем состояла главная ошибка. Они с Анатолием стали слишком беспечны. Им следовало встречаться в таком месте, откуда бы хорошо просматривалась все окружающее пространство и к ним никто не мог приблизиться незаметно. Но разве возможно было вообще представить себе, что Джейн однажды придет в голову последовать за ним? Он стал жертвой чудовищно неудачной случайности. У раненого юнца проявилась аллергия на пенициллин. Джейн подслушала, как разговаривает Анатолий. Сумела распознать в его речи русский акцент. А потом явился Эллис и придал ей отваги. Все это – сплошная полоса невезения. Но в учебниках истории и в биографических книгах не пишут о людях, почти добившихся величия. Я сделал все, что было в моих силах, папа, думал он, и мог, как казалось, вообразить себе ответ отца: мне совершенно не интересно, сколько усилий ты приложил, а важно лишь, добился ты успеха или провалился.

Жан-Пьер постепенно снова приближался к кишлаку. Решил, что пора ложиться, хотя спал он плохо, но ему ничего не оставалось, как забраться в постель. Он направился в сторону дома.

Тот факт, что Джейн по-прежнему оставалась с ним, не приносил ни малейшего утешения. Она раскрыла его тайну, и это способствовало не сближению между ними, а вполне естественно возросшему отчуждению. Они только больше отдалились друг от друга, пусть даже вместе начали планировать возвращение в Европу и обсуждать подробности обустройства новой жизни там.

При этом они все еще обнимались по ночам. Хоть что-то, внушавшее оптимизм.

Он вошел в дом лавочника. Ожидал застать Джейн уже в спальне и удивился, увидев ее все еще на ногах. Она заговорила сразу:

– Прибыл гонец от Масуда. Тебе нужно отправляться в Астану. Эллис ранен.

Эллис ранен! У Жан-Пьера участилось сердцебиение.

– Насколько серьезно?

– Не очень. Как я поняла, он получил пулю в мягкие ткани пониже спины.

– Я тронусь в путь рано утром.

Джейн кивнула.

– Посыльный будет сопровождать тебя. К ночи ты успеешь вернуться.

– Понимаю.

Джейн делала все, чтобы не дать ему возможности встретиться с Анатолием. Напрасные предосторожности: Жан-Пьер не располагал средством связи для организации встречи с русским связным. Джейн защищалась от несуществовавшей угрозы, не догадываясь о главной. Эллис был ранен. Это делало его уязвимым, что круто меняло ситуацию.

Теперь Жан-Пьер мог убить его.

* * *

Жан-Пьер провел ночь без сна в непрерывных размышлениях. Он воображал себе Эллиса, лежавшего на матраце под деревом фиги, скрежетавшего зубами от невыносимой боли в раздробленной кости, наверняка бледного и ослабленного обильным кровотечением. А себя видел готовившим укол. «Это антибиотик, чтобы предотвратить проникновение в рану инфекции», – скажет он, а затем введет ему чрезмерную дозу дигиталиса, которая вызовет обширный инфаркт.

Конечно, подобный сердечный приступ выглядит не совсем обычно у мужчины тридцати четырех лет, но он вполне возможен, особенно у того, кто подвергается значительным физическим перегрузкам после относительно долгого периода сидячего образа жизни и малоподвижной работы. А потому не последует никаких расследований, не будет вскрытия, не возникнет подозрений: на Запад сообщат лишь, что Эллис принял участие в боевых действиях и скончался от полученного ранения. В долине все согласятся с диагнозом, который поставит Жан-Пьер. Ему доверяют здесь не меньше, чем самым близким к Масуду советникам. Оно и понятно. Он ведь, как считается, принес в жертву во имя общего дела столько же, сколько любой из них. Нет, сомневаться может только Джейн. А разве она сумеет принять какие-то радикальные меры?