Действуя быстро и решительно, он снова убрал все в саквояж и заменил на новые инструменты, использованные в Астане. Пригоршню таблеток диаморфина сунул в карман рубашки. Коробочку с контейнером обмотал пока старым кухонным полотенцем.

Выйдя из дома, окликнул Джейн:

– Пойду к реке и помоюсь.

– Хорошо.

Поспешно миновав дома кишлака, вежливо раскланявшись с встреченными по пути крестьянами, он направился через поля. Его переполнял оптимизм. План оставался рискованным, но у него снова появилась надежда на величайший триумф. Он обошел участок с клевером, принадлежавший мулле, и спустился с нескольких террас. Примерно в миле от кишлака на скалистом отроге горы находился одинокий домишко, в который угодила бомба. Темнота сгущалась, когда Жан-Пьер наконец приблизился к нему. Теперь он передвигался осторожно и медленно по неровной тропе, жалея, что не может воспользоваться хотя бы масляной лампой.

Остановился он у груды камней, бывших когда-то фасадом дома. Хотел пройти дальше, но отвратительный запах, как и тьма, заставили передумать.

– Эй! – выкрикнул он.

С земли тут же поднялась бесформенная фигура, напугав доктора, поскольку лежала чуть ли не у него под ногами. Он отпрыгнул назад, грязно выругавшись.

Маланг выпрямился во весь рост.

Жан-Пьер вгляделся в лицо скелета и в спутанную бороду сумасшедшего. Потом, уже овладев собой, произнес на дари:

– Да пребудет с тобой Аллах, святой человек.

– И с вами тоже, доктор.

Жан-Пьеру повезло застать его в фазе относительной ясности ума. Прекрасно!

– Как твой желудок?

Полоумный сразу же изобразил жестом сильную боль в своем брюшке, как делал обычно, желая получить наркотик. Жан-Пьер подал ему одну таблетку диаморфина, позволив мельком увидеть остальные, которые снова спрятал в карман. Маланг мгновенно проглотил героин и потребовал:

– Я хочу еще!

– Ты сможешь получить больше, – сказал Жан-Пьер. – Гораздо больше.

Он протянул к врачу ладонь.

– Но сначала тебе придется кое-что для меня сделать, – одернул его Жан-Пьер.

Маланг с готовностью закивал головой.

– Ты должен будешь отправиться в Чарикар и передать вот это любому русскому солдату.

Жан-Пьер остановил свой выбор на Чарикаре, несмотря на лишний день пути туда, поскольку считал Роху ненадежным местом: в повстанческом городке, временно оккупированном русскими, царил хаос, и его посылка могла быть легко потеряна, а Чарикар находился под чужеземным контролем давно и постоянно. И он принял решение в пользу передачи пакета солдату, а не отправки по почте, понимая, насколько трудно будет малангу справиться с такими задачами, как покупка марки и сдача посылки работнику почтового отделения.

Он еще раз всмотрелся в грязную физиономию этого человека. Оставалось только гадать, сможет ли подобный тип усвоить даже столь простые инструкции, но страх, мелькнувший в глазах при упоминании о русском солдате, указывал, что он все прекрасно понял.

Теперь возникал другой вопрос. Как Жан-Пьер мог гарантировать для себя точное исполнение своих приказов малангом? Он ведь тоже вполне способен был просто выбросить коробочку, а по возвращении клясться, что все сделал, как ему велели. Если у него хватало разума понять требования, могло хватить и хитрости, чтобы солгать.

Но сегодня Жан-Пьер чувствовал, насколько легко осеняют его блестящие идеи.

– И купи мне пачку русских сигарет, – сказал он.

Маланг развел руки в стороны.

– Нет денег.

Жан-Пьер предвидел отсутствие у безумца даже мелочи. Он выдал ему 100 афгани. Этого окажется достаточно, чтобы убедиться, что он действительно побывал в Чарикаре. Был ли еще способ вынудить его непременно доставить посылку?

И Жан-Пьер добавил:

– Если сделаешь все правильно, я дам тебе столько таблеток, сколько твоя душа пожелает. Но не пытайся обмануть меня. Солжешь, я обязательно узнаю об этом, и ты не получишь больше ни одной таблетки. Тогда боль в твоем желудке станет все сильнее, тебя начнет пучить изнутри, а потом ты взорвешься, как граната, погибнув в страшной агонии. Понимаешь?

– Да.

Жан-Пьер пристально смотрел на него при скудном освещении. Белки глаз безумца ответили испуганным взглядом. Он пришел в ужас от слов врача. Жан-Пьер отдал ему остальные таблетки диаморфина.

– Принимай по одной каждое утро, пока не вернешься в Банду.

Маланг снова энергично закивал.

– Отправляйся немедленно и даже не пытайся обвести меня вокруг пальца.

«Святой человек» развернулся и побежал по неровной тропе, странно подпрыгивая, как некое животное. Когда он окончательно пропал из виду в темноте, Жан-Пьер подумал: теперь будущее этой страны в твоих замызганных руках, несчастный придурок, и да поможет тебе бог.

* * *

Миновала неделя, но маланг не вернулся.

К среде – за день до сбора участников совещания – Жан-Пьер оказался повергнут в глубокое уныние. Но утешал себя как только мог. В любой момент он может появиться. Пройдет еще час, и я снова увижу его. В конце каждого дня надеялся на возвращение своего посыльного следующим утром.

Словно нарочно для того, чтобы усугубить тревогу Жан-Пьера, заметно активизировалась авиация, наносившая удары по долине. Всю неделю реактивные самолеты пролетали над головой, чтобы разбомбить какой-нибудь из кишлаков. Банде повезло. Здесь упала всего одна бомба, да и та лишь образовала большую воронку посреди поля с клевером Абдуллы. Но постоянный рев двигателей и ощущение опасности сделали каждого местного жителя предельно раздражительным. Напряжение сказалось и в неизбежно возросшем потоке пациентов в клинике Жан-Пьера с предсказуемыми симптомами и болезнями, вызванными стрессом: выкидыши у беременных женщин, случаи домашнего насилия, необъяснимые приступы рвоты, сердечные приступы. Почти все дети страдали от головных болей. В Европе, думал Жан-Пьер, я бы рекомендовал многим из них визиты к психиатру. Здесь же оставалось только отправлять некоторых к мулле. Но ни психиатрия, ни ислам не могли помочь детям, поскольку причиной их мучений была исключительно сама по себе война.

Новое утро он провел за чисто автоматическим приемом пациентов, задавая рутинные вопросы на дари, объясняя затем диагнозы Джейн по-французски, перевязывая раны, делая уколы, раздавая пластмассовые контейнеры с таблетками и бутылочки с подкрашенными микстурами. Малангу требовалось всего два дня, чтобы добраться до Чарикара. Дадим ему еще один день, дабы набраться храбрости и приблизиться к русскому солдату. Затем ночевка в городе. Отправившись назад следующим утром, он бы затратил на возвращение опять-таки два дня. Таким образом, его следовало ожидать здесь самое позднее позавчера. Что же случилось? Он потерял пакет и теперь где-то прятался, дрожа от страха? Или принял все таблетки разом, свалившись в беспамятстве? Угодил в реку и утонул? Быть может, сами русские использовали его как мишень для тренировки в стрельбе?