– Чертовски верно. – Щетинистый выпятил грудь и развернулся к приятелю. – Пошли, Эрл. Свалим отсюда и сколотим из этих слюнтяев что-нибудь приличное.

– Но, Ларри, мы должны стоять на страже до прихода Адамантины, – возразил Эрл.

Он нервничал, и Дин не мог его упрекнуть. Наверняка тех, кто не подчинялся приказам Адамантины, не ждало ничего хорошего.

– Я вместо вас постою, парни, – предложил Дин. – Все равно ничего не делаю. И потом, хоть почувствую, что вношу какой-то вклад в общее дело, понимаете?

Эрл все еще сомневался, и Дин решил повысить ставки.

– Слушайте, если Адамантина к вам прицепится, просто валите все на Новичка.

Эрл улыбнулся с облегчением.

– Ну… ладно. А то надоело уже здесь торчать.

Ларри и Эрл отошли, а Дин занял пост перед дверью. Прежде чем свернуть за угол, парни оглянулись на него в последний раз, и Дин, улыбнувшись, козырнул. Выждав несколько секунд, чтобы те оказались за пределами слышимости, он повернул дверную ручку и понял, что дверь не заперта.

Войдя в комнату, Дин увидел девушку на диване, которая только что села из положения лежа. Она потянулась, зевнула и спросила:

– Где я, черт побери?

Дин быстро рассказал девушке – ее звали Рене – о происходящем в Коринфе. Задолго до того как замолчать, он сообразил, насколько безумно все это звучит. Черт, безумно даже для него, а учитывая, какую жизнь вел Дин, он ел, дышал и спал в окружении безумных событий круглые сутки семь дней в неделю. К его изумлению, Рене выслушала объяснение без возражений.

– Звучит странно, но пока я рисовала эти картины, у меня было ощущение, что происходит что-то еще… что-то серьезнее, понимаешь? Но возрождать богов… – Она покачала головой. – Вот так и говорят, что жизнь подражает искусству.

– И это еще не все, – сказал Дин.

Он объяснил, что Адамантина скоро вернется и на заре придет другой бог, Пеан, чтобы сразиться с ней. Он рассказал, что Рене, будучи Мифотворцем, должна сыграть важную роль в этой битве, но он понятия не имеет, какую именно.

– Мифотворец, значит? Звучит куда внушительнее, чем «отстающая студентка художественных курсов». Но зачем я им? Я уже воплотила их в жизнь.

– Как я сказал, не знаю, зачем ты им, но явно остро необходима. Ну или мне так кажется. В любом случае надо как-то вытащить тебя отсюда до восхода. Если они до тебя не доберутся, есть вероятность, что…

– Рада видеть, что ты проснулась, Рене.

Дин оглянулся и увидел, что в дверях стоит Адамантина, а в коридоре у нее за спиной – Джеффри.

Адамантина смерила Дина недобрым взглядом голубовато-белых глаз и улыбнулась:

– А кто твой новый парень?

* * *

– Скоро рассвет, – проговорил Сэм.

Лена посмотрела в небо.

– Да, надо позвонить тем, кто остался в клинике, и сказать, чтобы ехали в TechEdge. – Она вытащила из кармана телефон и набрала номер.

Пеан и его сторонники – их число перевалило хорошо за сотню – собрались в маленьком парке. В мусорных контейнерах развели огонь, и люди собрались вокруг них – скорее, просто чтобы получить удовольствие от весело потрескивающего пламени, а не для того, чтобы согреться. Как только Пеан усовершенствовал Сэма, тот вообще не ощущал холода и знал, что остальные тоже. Пеан ходил среди своих последователей, перекидывался с ними парой слов, хлопал по плечам, улыбался и смеялся. Время от времени подходили новички, и тогда Пеан преображал и привязывал их с помощью кадуцея.

У Сэма на глазах он успел победить еще с полдесятка своих сородичей, но вот уже почти час царило затишье. Сэм начал подумывать, что все другие боги уже погибли – если не считать Адамантины, конечно. Мысль радовала. Осталось недолго.

Закончив разговор, Лена спрятала телефон.

– Они встретят нас в TechEdge и передадут весть всем остальным.

– Остальным? – не понял Сэм.

– Не все последователи Пеана сопровождают его или остались в моей клинике… – Она исправилась: – В смысле, в его храме. Многие разошлись по домам, чтобы рассказать родным о Пеане и том, что он делает для своих сторонников. Полагаю, люди Адамантины заняты тем же самым. Мои сотрудники расскажут всем, что Апофеоз вскоре достигнет кульминации, и тогда все подтянутся к TechEdge в назначенное время.

Та часть Сэма, что принадлежала Пеану, радовалась при мысли, что все эти люди собираются вместе, дабы поддержать своего бога в финальной битве. Однако та его часть, что осталась свободной, что была охотником по фамилии Винчестер, пришла в ужас, осознав, сколько последователей обоих богов соберутся около TechEdge. Сотни, а то и больше. Черт, возможно, явится весь город.

– А вы не… беспокоитесь? – спросил Сэм.

Лена бросила на него непонимающий взгляд.

– В смысле?

– Я понимаю, что мы сейчас исцеляемся невероятно быстро, но насколько серьезным будет бой? Люди вооружатся? Все будут пытаться друг друга убить?

Лена ответила не сразу, и Сэм понял, что так далеко она еще не загадывала. Вероятно, влияние Пеана не позволяло ей задуматься над последствиями заключительной битвы, но, судя по выражению ее лица, она сделала это сейчас.

– Я не знаю, что произойдет, – сказала Лена. – Нам придется просто довериться Пеану, так?

Сэм хотел повысить голос, хотел напомнить, что она доктор и оправдание грядущей резни идет вразрез с ее врачебной клятвой. Однако стоило прозвучать имени Пеана, как на Сэма нахлынуло ощущение довольства, которое унесло все сомнения и страхи, оставив только блаженство. Он с нетерпением ждал начала сражения и надеялся, что как следует послужит Пеану.

Пеан болтал со стайкой детей, присев на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне. Внезапно он осекся и склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то, что мог слышать он один. Он посмотрел в небо и расплылся в широкой улыбке.

Распрямившись, Пеан громко объявил:

– Пора.

Все, включая Лену, разразились криками радости, а громче всех ликовал Сэм.

* * *

Адамантина совсем не изменилась с тех пор, как Дин видел ее в последний раз, но сейчас от нее исходили такие мощные волны энергии, что на нее было сложно смотреть. Воздух вокруг богини дрожал, словно от жара, поднимающегося над асфальтом в летнюю пору.

Адамантина прижала перчатку к груди Дина, и словно кокон электричества на мгновение окутал его тело. Челюсти сжались, мышцы резко сократились, но все кончилось, едва Адамантина убрала руку. Дин не мог этого видеть, но его глаза сплошь затянуло серебром.