— Кажется, она прекрасно спит.

— Потому что я дала ей детское питание. Из бутылки. — Она фыркнула. — Я больше не могла с этим бороться. Она была голодная и кричала, и я достала эту банку. Черт, кому нужна мама, если есть «Симилак»?

— Ой, Джейн! И ты расстроилась из-за этого?

— Это не смешно.

— А я и не смеюсь.

— Но ты говоришь таким тоном! Мол, подумаешь, какая ерунда.

— Я думаю, ты просто устала, вот и все. Сколько раз ты вставала за ночь?

— Два. Нет, три. Господи, я даже не помню.

— Могла бы меня толкнуть. Я и не знал, что ты здесь.

— Дело не только в ребенке. Это еще… — Джейн замолчала. И тихо добавила: — Из-за снов.

Габриэль придвинул стул и уселся рядом.

— О каких снах ты говоришь?

— Мне снится один и тот же сон. Про тот вечер в больнице. Во сне я понимаю, что произошло нечто страшное, но не могу двинуться, не могу произнести ни звука. Я чувствую кровь на своем лице, я ощущаю ее вкус. И мне так страшно, что… — Она глубоко вдохнула воздух. — Мне до ужаса страшно, что это твоя кровь.

— Прошло всего три дня, Джейн. Ты все еще переживаешь случившееся.

— Я просто хочу, чтобы это прошло.

— Это пройдет со временем. — Он тихо добавил: — У нас обоих.

Она посмотрела в его усталые глаза на его небритом лице.

— Тебе тоже снятся кошмары?

Он кивнул.

— Это последствия шока.

— Ты мне не рассказывал.

— Было бы удивительно, если бы мне не снились кошмары.

— А тебе что снится?

— Ты. Ребенок… — Он замолчал и отвел взгляд. — Знаешь, мне бы не хотелось пересказывать это.

Некоторое время они молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Рядом в своей кроватке тихо спала их дочка — единственный член семьи, которого не мучили кошмары. Вот что делает с нами любовь, думала Джейн. Она заставляет бояться, превращает нас в трусов. Окружающий мир начинает казаться злобным чудовищем со страшными клыками, которые в любой момент могут разорвать твою жизнь на куски.

Габриэль потянулся к ней, взял ее за руки.

— Пойдем, любимая, — нежно произнес он. — Пойдем в постель.

Они погасили свет в детской и вернулись в свою спальню.

Под прохладными простынями он обнял ее. За окном темнота сменилась серостью, и послышались первые звуки рассвета. Для Джейн, городской девчонки, грохот мусоровозов, рев автомобильного радио давно стали колыбельной. Когда Бостон проснулся навстречу новому дню, Джейн наконец заснула.

* * *

Ее разбудили звуки пения. Она подумала, не сон ли это, такой далекий, сотканный из детских воспоминаний. Она открыла глаза и зажмурилась от солнечного света, струившегося сквозь жалюзи. Было уже два часа дня, и Габриэль давно ушел.

Она вылезла из постели и босиком побрела на кухню. В изумлении замерла в дверях — за столом сидела ее мать с ребенком на руках. Анжела подняла голову и посмотрела на свою растерянную дочь.

— Уже две бутылки. Эта кроха определенно знает толк в еде.

— Мама. Ты здесь.

— Я тебя разбудила? Извини.

— Когда ты приехала?

— Еще утром. Габриэль сказал, что тебе нужно выспаться.

Джейн рассмеялась.

— Это он тебя вызвал?

— А кого еще он должен был позвать? У тебя есть еще одна мама?

— Нет, просто… — Джейн села на стул и потерла глаза. — Я еще не проснулась. А где он?

— Ушел недавно. Ему позвонил этот детектив Мур, и он сорвался.

— А по какому поводу звонил?

— Не знаю. Какие-то полицейские дела. Вон там свежий кофе. И тебе нужно помыть голову. Ты похожа на пещерную женщину. Когда ты ела в последний раз?

— Кажется, за ужином. Габриэль принес что-то из китайского ресторана.

— Китайского? Ну, этим не наешься. Приготовь себе завтрак, выпей кофе. У меня здесь все под контролем.

«Да уж, мамочка. Это как всегда».

Джейн не сразу встала со стула, некоторое время она наблюдала за тем, как Анжела нянчит свою большеглазую внучку. Ребенок протянул крохотные ручки, чтобы исследовать улыбающееся лицо бабушки.

— Как тебе это удалось, мам? — поинтересовалась Джейн.

— Я просто накормила ее. Спела ей. Она требует внимания, вот и все.

— Нет, я не это имела в виду. Как тебе удалось вырастить троих? Я никогда не задумывалась над тем, насколько это тяжело — родить троих детей за пять лет. — И добавила с улыбкой: — Особенно если учесть, что один из нас был Фрэнки.

— Ха! Твой брат был совсем не трудным ребенком. Ты — другое дело.

— Я?

— Все время плакала. Просыпалась каждые три часа. Спит как младенец — это не про тебя. Фрэнки тогда еще ползал в памперсах, а я ночи напролет качала тебя на руках. Отец совсем не помогал. Тебе повезло, Габриэль по крайней мере пытается что-то делать. А твой папаша? — Анжела фыркнула. — Говорил, что от запаха подгузников его тошнит, поэтому отказывался их менять. Можно подумать, у меня был выбор. Каждое утро он убегал на работу, а я оставалась с вами, да еще Майк был на подходе. Фрэнки всюду лазал, хватал все подряд своими маленькими ручонками. А ты всю дорогу орала.

— Почему я так много плакала?

— Некоторые дети рождаются крикунами. Они не терпят невнимания к себе.

Так вот в чем дело, подумала Джейн, глядя на своего ребенка. Я получила то, что заслужила. Дочь, похожую на меня.

— И как же ты выдержала? — снова спросила Джейн. — Я спрашиваю, потому что мне, например, совсем невмоготу. Я даже не соображаю, что делаю.

— Тебе нужно делать то же самое, что делала я, когда думала, что схожу с ума. Когда свет становился не мил.

— И что ты делала?

— Я брала телефонную трубку и звонила своей маме. — Анжела взглянула на дочь. — Звони мне, Джени. Я ведь всегда готова помочь тебе. Бог создал матерей именно для этого. Нет, я не хочу сказать, что вырастить ребенка — это непосильная задача. — Она снова перевела взгляд на внучку. — Но бабушка — это великое подспорье.

Джейн смотрела, как Анжела воркует с внучкой, и думала: «Ох, мама, я никогда не задумывалась о том, что до сих пор настолько в тебе нуждаюсь. Да разве когда-нибудь мамы становятся ненужными?»

Смахнув подступившие слезы, Джейн резко встала со стула и подошла к столику налить себе кофе. Потом долго пила его, с наслаждением потягиваясь, разминая затекшие мышцы. Впервые за три дня она чувствовала, что отдыхает, становится самой собой. «Если только не считать, что все изменилось, — думала она. — Теперь я стала мамой».