Моля небеса, чтобы папка не выпала, я бреду к двери.

– Тот охранник чуть сердечный приступ не получил, – хмыкает Утешительница. – Но… нечего спать на работе, правда?

– Да, соням здесь не место, – подтверждаю я и выбегаю из кабинета.

Свобода.

Скоро завтрак, но я спешу не в столовую. Я мчусь на десятый этаж, к Нику и Ольви.

Друзья приветствуют меня удивленными взглядами. Я запираю дверь и прислоняюсь спиной к ледяному кафелю. В коридоре снуют Утешители, стоит привычный шум, и я надеюсь, что наш разговор никто не подслушает.

– Ты в порядке? – наклонившись над умывальником, спрашивает Ник. Он не успел надеть футболку: на нем лишь штаны да полотенце, частично прикрывающее плечи.

Я краснею и опускаю глаза. Изучаю кольцо с синей кнопкой. Как бы я ни злилась, мне гораздо спокойнее с ним, чем без него.

– Красотка, ты язык проглотила? – застилая кровать, веселится Ольви.

– Нет, тебя. – Я достаю из-под кофты папку. – Нашла ее в лаборатории Ларса…

– Что?! – одновременно выкрикивают друзья.

– …Но меня спалили.

– Это было опасно.

– Круто! Почему нас не позвала?

Я касаюсь пальцем кодового замка – по-прежнему включен. Разрядить аккумулятор? Нет, рискованно. Скорее всего, сработает защитный механизм, и документы самоуничтожатся. Склеятся или, чего доброго, сгорят.

– Попытаюсь взломать. – Ник выхватывает у меня из рук находку и прячет ее в тумбочку. – Пусть побудет здесь.

Он задвигает ящик. Громко. А потом каменеет и секунды три пялится в окно. Резкий и дерганный, как тогда, в магазине. Любитель чипсов.

– Что-то случилось? – хмурюсь я.

Тупица. У нас давно что-то случилось. Только это «что-то» не уместится в один ответ.

– Все хорошо, – нервно сглатывает Ник. – Здесь папка в безопасности. Ты без нее – тоже.

Мне по-прежнему неловко видеть его полураздетым. Будто не было той ночи, когда мы купались в нижнем белье. Или была, но в прошлой жизни. Хотя… Так и есть.

– Как обстоят дела с учетом? – интересуюсь я.

– В процессе.

– Ты же знаешь, у нас мало времени.

Ты же знаешь, я обнуляюсь.

– Он вчера весь вечер задротил, – оправдывает его Ольви. – Я чуть не сдох со скуки.

– Не беспокойся, Шейра. – Потянувшись, Ник наконец-то надевает футболку. – Я проголодался как волк! А вы?

А я смотрю на тумбочку со спрятанной папкой. В ушах до сих пор стоит грохот задвигаемого ящика. Хохот деревянного рта, не иначе. Нет, здесь что-то нечисто. И мне не отмыть пятно, не вписывающееся в картину нашей команды.

– Стой. – Я преграждаю Нику путь. – Что ты скрываешь?

– Ничего.

Это звучит так честно и удивленно, что я тут же жалею о сказанном. Он просто голоден. Просто пытается защитить меня от Такера. А я, после всего случившегося, закидываю его вопросами.

– Хотя, есть одна вещь, – лукаво щурится он. – Я бы признался раньше, но… в общем, Шейра, когда ты злишься, у тебя дергается нижнее веко.

Вот дурак.

– А еще пена изо рта идет, – подтверждаю я.

– Нет, серьезно. Не замечала?

– Куда бы мне тебя послать? Может, к черту?

Только я собираюсь покинуть этих балбесов, как вдруг Ник окликает меня:

– Мне… нужно кое-что спросить. Без шуток. Ольви, ты иди, мы догоним.

– Как первоклассники, честное слово, – причитает тот, но все же подчиняется.

Ник мгновенно превращается в «любителя чипсов» – резкого и хмурого парня. Разве что капюшона не хватает.

– Ты встретилась с Эллой.

Я вздрагиваю и молюсь, чтобы он забыл мою историю и не позволял мне быть слабой. Теперь это – запрещенный прием.

– Да. И что? – Я стараюсь преодолеть волнение – бесполезно. Вот бы скрутить его в трубочку и выкурить, а потом бросить окурок под ноги. Распахнуть форточку, выпустить едкий дым и никогда-никогда о нем не вспоминать. Как о вредной привычке.

– Ты с ней поговоришь. Отделение невиновных… – Ник стискивает мои плечи так, что, наверное, кроме гематом у меня появятся синяки в форме его пальцев. – Я помню каждый поворот, каждый кабинет. Где процедурные, где диагностика, а где наша с Марком палата. Черт. Ты не представляешь, что со мной творится. Я провел здесь полжизни. Столько изменилось за шесть лет! А проблемы все те же. – Зажмурившись, он тихо стонет: – я схожу с ума. Словно и побега не было, и наш план мне приснился, и ты ненастоящая…

Я беру его ладонь и прижимаюсь к ней щекой.

– Видишь? Настоящая.

– Я обещаю, Шейра, ты навестишь Эллу, – трясет головой он. – До того, как мы доберемся до серверов.

Он прав. После может не наступить.

– Спасибо, – шепчу я. – А… Как там Марк? Прости, что вчера толком не поговорили.

– Он забыл, как это случилось. И, надеюсь, больше не вспомнит.

– Вот и хорошо, – выдыхаю я. – Пойдем в столовую? А то мое веко скоро оживет…

* * *

– Шейра, я выиграла, выиграла! – Звонко хохоча, Дэнни бросается мне на шею.

Мы играем в гонки на планшете. После завтрака я хотела отправиться к Ольви и Нику, но соседка меня задержала.

– Поздравляю. – Я глажу прыгающую Дэнни по макушке. – Моя очередь. Какой там счет?

Коридор наполнен оживленными голосами. Сквозь щели они просачиваются сюда, в тихую и уютную палату. Еще утро, а в каменной клетке уже многолюдно.

– Сегодня праздник? – хмурюсь я.

– День открытых дверей. У Последних всегда куча гостей, – морщит носик Дэнни. – Куда же деваются эти гости, когда мы превращаемся в сущностей?

– Эй! – Я откладываю планшет. – Ты чего? К тебе кто-нибудь придет?

Ох, о чем я спрашиваю. Конечно, конечно придет, детка. И отец, в отчаянии отрубивший себе руку, и изможденная мать – все, кого ты любишь, примчатся к тебе. Обязательно. Мои проблемы – ничто по сравнению с твоими. У меня нет надежды, а ты наблюдаешь за тем, как умирает твоя.

– Да, родители приедут вечером, – моргает Дэнни. – Ой, ты же не в курсе… я выздоровею! Представляешь? Буду рыжей до самой старости! Меня прооперируют, но… мама запретила мне об этом болтать.

– Прооперируют?

Всего слово, и сердце начинает барабанить по ребрам. Слово, и я почти мертва. Эти нелюди, эти странные существа, называющие себя Утешителями, разберут маленькую девочку на атомы ради науки.

Что, если будет как с Марком? Что, если Дэнни окажется очередным непригодным материалом?