Сурдопереводчик в замешательстве обернулась к залу. И точно: отовсюду посыпались язвительные насмешки. Судебный пристав поднялся с места, а судья грозным взглядом смерил публику.

— Кроме всего прочего, в их замкнутом мирке, где все пользуются одним языком, прослеживается четкая иерархия. Вдобавок современные дети слишком быстро созревают физически и оттого без оглядки вступают в половые контакты. В условиях совместного проживания именно эта проблема стоит острее всего. И им недостаточно их круга, порой мальчики неприкрыто предъявляют требования подобного характера мне, куратору женского пола, а девочки, в свою очередь, без всякого стеснения совращают преподавателей-мужчин. Ну, например, могут заявиться к ним в нижнем белье… Даже к директору.

Насмешки раздавались со всех сторон, и в конце концов в Юн Чаэ прилетел чей-то ботинок. Выходку позволил себе председатель сообщества выпускников интерната. К нему подскочил судебный пристав, а судья, гневно сверкая глазами, провозгласил:

— Вы будете привлечены к ответственности за нарушение порядка в зале суда. Заключите его под стражу!

Когда его уводили, нарушитель нечленораздельно вопил, и зал суда погрузился в гнетущее молчание. Некоторые глухонемые женщины утирали слезы. Лишенные возможности слышать и быть услышанными, они могли только покорно терпеть унижения и издевательства.

Пастор Чхве устало потер глаза.

Раньше Со Юджин думала так: если бы ее спросили, что самое страшное в мире, она бы ответила «ложь». Да, ложь. Когда кто-то лжет, то озеро под названием «мир» чернеет, словно туда капнули чернил, и все вокруг окрашивается в черный. А чтобы восстановить былую чистоту, нужно в десятки тысяч раз больше честности и непорочности.

Говорят, богатые страшатся потерять состояние в два раза сильнее, чем бедные — отнять у имущих. Потому что, помимо страха, богатому ведомо и чувство наслаждения достатком. И едва возникает опасность потери, извергается могучий поток, способный вызвать на ясном небе гром и молнии.

Нынешняя же цепочка событий заставила Со Юджин по-другому взглянуть на мир. Она познакомилась с разновидностью людей, что, во что бы то ни стало желая скрыть свои пороки, причиняют боль другим. И чем больше имеет человек, тем он беспощаднее и бесчеловечнее. По всей видимости, в Муджине такие понятия, как нравственность, честь и совесть, давно оказались на помойке, а взамен воцарились распущенность, жажда наживы и пошлость.

Пока она размышляла об этом, Юн Чаэ продолжала давать показания:

— Интеллект глухонемых по сравнению с другими инвалидами заметно хуже. Ведь залог мышления — это способность слышать и говорить, а этим они не владеют. Проще говоря, у них так называемая множественная инвалидность. Например, у слепого нарушено только зрение, а у глухонемых два нарушения — слуха и языка.

Переводчик замер с перекошенным лицом — так он не реагировал, даже когда впервые переводил показания детей. Глухонемые в зале вновь вознегодовали. Судья крикнул:

— Тишина в зале! Нарушителей возьмут под стражу немедленно!

В тот день арестовали пятерых.

С наступлением сумерек на город опустился морской туман. Он струился меж людьми, замыкал их в кокон, отгораживал и разъединял. Промозглый мрак окутал улицы, отчего в домах поспешно захлопывали окна. Над магазинами одна за другой загорались вывески, однако молекулы тумана скрадывали свет, и прохожие торопливо бежали с улиц. Водители нервно сигналили — никому не хотелось оказаться за рулем в момент, когда мгла станет непроницаемой.

Над головами собравшихся в офисе муджинского правозащитного центра помигивали лампы дневного света. Телефон в углу непрерывно звонил, из трубки лились проклятия в адрес Кан Инхо. Два сотрудника центра тщетно пытались объяснить звонившим, что произошло недоразумение. Лицо Кан Инхо потемнело, приобретя оттенок бронзы. Информация и гневные комментарии с домашней странички муджинской церкви Великой Славы моментально перекочевали на другие сайты, эхо негодования проникло во все уголки города. За этим явно кто-то стоял и целенаправленно занимался рассылкой, и было совершенно неясно, как это остановить. Вскоре информация дойдет и до воспитанников интерната. Кан Инхо мерещилось, что его фотография разлетелась по всему миру, что он — главная новость всех вещательных каналов, а в Сети ходит видео о его прошлом. Он не понимал, какого дьявола свалилось на него все это. Похоже, единственное, что ему оставалось, — это войти в утопающее в тумане море и исчезнуть в вечной бездне.

Первой заговорила Со Юджин:

— Кто, черт возьми, устроил за нами слежку? О, кажется, я знаю. В тот день, когда учитель Кан напился вдрызг, а потом на улице его оглушили и обокрали, я на рассвете отвезла его домой… Точно! Это случилось почти сразу после того, как наш центр принял заявку о событиях в интернате. Выходит, они заранее решили подстелить соломки и подстроили все это.

Со Юджин исподлобья взглянула на Кан Инхо. Ее возмущение было несколько наигранным. Пытаясь перевести стрелки на себя, она надеялась хоть чуть-чуть отвлечь его от ужасных воспоминаний.

Пастор Чхве, скрестив руки на груди, тщательно подбирая слова, задумчиво сказал:

— Совсем не обязательно, может, просто наугад решили прощупать почву. Ведь вы оба — люди молодые, к тому же учились в одном университете. Для подобных типов тандем «мужчина и женщина» всегда подразумевает что-то нечистое. Мне кажется, имеет смысл привлечь их к ответственности за распространение ложной информации. Беда в том… что в прошлом…

Пастор Чхве собирался затронуть дело о самоубийстве Чан Мёнхи, но замялся — ему показалось бестактным говорить об этом, и он умолк на полуслове. Тут заговорил Кан Инхо, сидевший с окаменелым лицом:

— Я… прежде всего… уволюсь из интерната и уеду отсюда. Мне кажется, это самое лучшее в сложившейся ситуации. Всем будет проще — и детям, и вам.

Взгляды пастора Чхве и Со Юджин пересеклись. Немного помолчав, пастор Чхве заговорил:

— Ну что ж, вполне естественная реакция. Я прекрасно понимаю, что вы сейчас чувствуете. Я также прекрасно понимаю, что все услышанное нами в зале суда — наглая ложь: им просто нужен был козел отпущения, вот и возвели явную напраслину. Когда вы встречались с той девушкой, разница в возрасте между вами была каких-то пять лет… Знаю, как вам сейчас тяжело и что хочется все бросить, но на этом рубеже ни в коем случае нельзя отступить и дать слабину. По правде сказать, я пока не представляю, как объяснить все это детям, однако стоит хотя бы попытаться и нужно сражаться до конца!

— Да, мы тоже подключимся и для начала везде где только можно разместим опровержения. Сильно не переживайте! — поддержал пастора сотрудник центра.

Кан Инхо нервно вскинул голову:

— Опровержение?! Что мы будем опровергать? Что тогда мне было двадцать пять и меня мотало из стороны в сторону? И что на тот момент я не работал в школе, а та девушка уже выпустилась, так что мы вполне могли встречаться? Я провел с ней ночь, не зная, что она несовершеннолетняя. А после я, Кан Инхо, дружил еще с двумя девушками, имел с ними сексуальные отношения, потом расстался, и они до сих пор, слава богу, живы, здоровы и о самоубийстве не помышляют… А сейчас я женат, и вовсе не на них, а на другой женщине, и у нас есть дочь по имени Сэми. С Со Юджин мы всего лишь однокашники и в настоящее время просто поддерживаем приятельские отношения, так что волноваться не о чем! Вот так мы и скажем, да? Что раз уж я собирался привлечь к суду негодяев, что более десяти лет подряд издевались над своими питомцами и систематически их насиловали, то мне стоило быть готовым к тому, что мое прошлое со списком любовных похождений вытряхнут на всеобщее обозрение. И напоследок принести свои извинения, что уже после расставания со мной мои подруги из прошлого, которые, по идее, должны были бы жить долго и счастливо, поминая меня добрым словом и не думая о самоубийстве, не сделали этого? Как вам такое опровержение?