– Может, уже пора строиться? – спросил Хит Косвелл. – Вэдон, ты же Первое Копье, что нам делать?

– Не знаю.

– Эти фрэи только что пришли, – вмешался Рэйт. – Вряд ли они станут брать крепость штурмом сразу же после долгого перехода. А вот рано утром – вполне могут.

– Мы будем ждать, когда они нападут на нас, или нападем первыми? Кто-нибудь знает? – обратился ко всем Курт, один из сыновей Тоупа, ровесник Тэша.

Рэйт огляделся. Будучи выше почти всех, кто собрался на парапете, он легко видел поверх голов. Тэша нигде нет. Опять с Брин гуляет. Нашел время влюбляться.

Хит подошел к краю стены, чтобы лучше разглядеть врага.

– Пусть уж нападают ночью. Сил больше нет ждать.

– Будем надеяться, они не станут этого делать, – возразил Рэйт. – Может, их всего пара тысяч, но нас-то гораздо меньше.

Он поднял голову и взглянул на Спайрок. Вершина башни была погружена во тьму.

Почему Персефона не приказала зажечь огонь?

Персефона понимала: она либо умерла, либо спит. Поскольку она не знала, каково это – быть мертвой, то решила – ей снится сон. Они с Рэгланом сидели на помосте в чертоге Далль-Рэна, совсем как раньше, только не на тех местах: Рэглан – на Втором троне, а Персефона – на Первом.

– Настали тяжелые времена, Сеф, – задумчиво сказал ей покойный муж. Он наклонился вперед и сложил ладони, как всегда делал, когда в Далль-Рэн приходила беда. – Очень тяжелые времена. Ты должна быть к ним готовой, девочка.

Персефона заметила серебряное кольцо у себя на пальце.

– Ты сердишься на меня?

Он покосился на кольцо, усмехнулся и покачал головой.

– Удивляюсь, что ты носила его так долго.

Персефона услышала рокот и обернулась.

– Не смотри туда! – крикнул Рэглан.

– Что там?

– Ты сама знаешь, что там.

Персефона прислушалась. В этом новом звуке было что-то знакомое; он пробуждал в ней мощные и противоречивые чувства: трепетную надежду и неизмеримую печаль.

– Я не знаю. Скажи мне.

– Не могу, – ответил Рэглан. – Удивительно, что я разговариваю с тобой. Обычно я смотрю на тебя, слышу твой голос, обращаюсь к тебе, но тщетно. Должно быть, сейчас ты на пороге смерти, поэтому преграда между мирами стала тоньше. И все же я не в силах поведать тебе то, чего не знаю. – Он откинулся на спинку Второго трона и рассеянно потер его подлокотники. – Кажется, я никогда не сидел на этом троне.

Снова раздался рокот. Персефона вздрогнула, но не обернулась.

– У тебя мало времени, любимая. Уже скоро.

– Что – скоро?

Рэглан только улыбнулся.

– Ты всегда много работала, всегда старалась для других. Ты так и не научилась жить для себя, и это тебе мешает. Иногда нужно подумать и о себе. Если не думать о себе, может случиться беда.

– Какая беда?

Рэглан указал на источник звука.

– Рэглан, скажи мне, что там?

– Я же сказал, я не знаю. А ты знаешь. Не хочешь видеть, но тебе придется. А когда это случится, помни: правда – она в глазах. Глаза – как окна: заглянешь в них, и сразу поймешь, что к чему.

Персефона пришла в себя. Живот весь горел от боли – не как лесной пожар, а как множество маленьких костерков, обжигающих кожу. Сон спутал ей мысли, и она не сразу поняла, что лежит в своей постели в Алон-Ристе. Первой, кого она увидела, была Падера, что могло означать лишь одно: Персефона едва не погибла. Только подобный случай мог заставить Падеру проделать долгий путь из города в крепость и взобраться на четвертый этаж Кайпа.

– С возвращением, дорогая, – прокаркала старуха, подмигивая ей одним глазом.

– О-о-ох, – простонала Персефона.

– Да уж, больно, не сомневаюсь, – кивнула Падера, улыбаясь сморщенными губами.

– Ты очнулась! – радостно воскликнула Мойя. – Хвала Мари, Дрому и Ферролу!

– Смотрю, ты никого не упустила, – посмеиваясь, проворчала старая знахарка.

Слева от нее, за столиком, которого раньше в комнате не было, незнакомый седовласый фрэй собирал окровавленные тряпки. Персефона и не знала, что фрэи седеют. Брин с ведром и тряпкой отскребала половицы у окна. Все улыбались.

– Теперь она поправится, – сказал старый фрэй.

Персефона попыталась сесть, но у нее не получилось. Все тело пронзила острая боль.

– Не двигайся, – погрозила ей пальцем Падера.

– Мы только что тебя зашили, – ласково сообщил фрэй. – Не испорти нашу кропотливую работу.

Персефона заметила, что руки, локти и рубашка целителя покрыты кровавыми пятнами.

– Я сильно ранена? – Мысль заглянуть под одеяло, укрывавшее ее до самой шеи, пугала. – Эта тварь ударила меня когтями, я помню.

Старуха кивнула.

– У тебя на животе три глубоких раны. Повреждены только кожа и мышцы, так что тебе повезло.

– Что-то я не чувствую себя везунчиком.

– Ты отключилась до того, как мы начали тебя зашивать. Так что поверь, тебе повезло.

Прежде Персефона не получала серьезных повреждений, всегда отделывалась царапинами и синяками. Будучи женой вождя бóльшую часть жизни, она не подвергалась опасности и не делала тяжелую работу. Персефоне нравилось думать, что она избегает ран и увечий, потому что сообразительнее других, хотя, возможно, причина крылась в том, что ей просто не довелось жить полной жизнью. Но в этот раз – совсем другое дело. Она была одна в своей спальне, и к ней в окно залезло чудовище.

– Что произошло? – Персефона перевела взгляд на Брин. – Рэйо, да?

Девушка кивнула.

– Как он сюда попал?

– Судя по всему, забрался по стене.

– Он… он ушел?

– Тэш, Нифрон и Сэбек прикончили его. Мэрил исчез.

Мэрил? Персефона не помнила, кто это, однако решила не переспрашивать.

– Есть и хорошие новости, – Брин лучезарно, хоть и не вполне искренне, улыбнулась и взяла ее за руку. – Я нашла кольцо Рэглана. Оно валялось на полу.

– Прости, что не поверила тебе, – проговорила Персефона.

Улыбка девочки потускнела.