– Простите! – сказала дама удивительно знакомым голосом и тут же добавила удивленно: – Надька, а ты что тут делаешь?

Если бы Надежда не была так увлечена слежкой, она бы сразу узнала Соню Бломберг.

– Ой! – радостно закричала она. – А ты-то тут какими судьбами? Летишь на показ мод в Милан?

– Какой Милан, – отмахнулась Соня, – это же местный аэропорт. В Нижний Новгород я лечу, на конкурс красоты. Председателем жюри выбрали, неудобно отказаться… Ну, нашли Люську?

– Ой! – снова заорала Надежда. – Что же я с тобой время теряю? Мне бежать надо! У тебя машины поблизости нет?

– Отпустила уже, но сейчас сделаем. – Сонька схватилась за мобильник.

Надежда, выскочив на улицу, как раз успела заметить, что Вадим садится в обыкновенную серую «девятку».

– Уйдет! – Она в нетерпении топнула ногой. – Ой, уйдет!

– Спокойно, Надежда Николаевна. – Это подоспел сзади ее давнишний знакомый Антон Прохорчук. – Доставлю вас в лучшем виде, куда скажете!

Надежда ожидала увидеть знакомый серый «Опель», но Антон подвел ее к шикарной черной машине. Оно и понятно, директора модельного агентства привез!

– Вот за той «девяточкой» пожалуйста! – взмолилась Надежда.

– А вы, я смотрю, все тем же занимаетесь, – усмехнулся Антон. – Не надоело?

– Тебе Софья Борисовна что велела? – строго спросила Надежда.

– Ну, отвезти вас…

– Вот и вези! А замечания свои оставь при себе!

Антон надулся и молчал всю дорогу. А Надежда уверилась, что Вадим все наврал лысому насчет того, что держит Люську далеко за городом. Потому что сейчас он ехал прямиком в Зоологический музей. Может, конечно, он хочет повидаться с Розочкой, чтобы поделиться с ней радостью – мол, документы получил. Но Надежда не слишком-то в это верила. Откровенно говоря, она вообще не понимала, для чего Вадиму нужна была Роза. Неужели, чтобы подманить Люську по телефону? Именно к ней он мог выйти ночью во двор ресторана, не побоялся бы.

Серая «девятка» выехала на набережную и свернула в проезд между домами.

– Куда дальше? – спросил Антон. – Я, вообще-то, тороплюсь.

– Ну и ладно, – миролюбиво ответила Надежда Николаевна, – спасибо тебе, дальше я сама.

Она выскочила из машины и заметила удаляющуюся спину Вадима. Странное дело – вроде бы он ехал в музей, но не пошел к главному входу, как все люди. Может, Розочка впускает его через крошечную дверцу, как средневековые благородные дамы впускали своих возлюбленных втайне от мужей?

Вадим оглянулся на ходу, так что Надежда едва успела шарахнуться за угол. Выглянув через некоторое время, она заметила, что Вадим остановился перед железными воротами. Насколько она могла определить, это ворота вели во двор Зоологического музея. Они были закрыты, но рядом имелась маленькая калиточка. Надежда осторожно просочилась через калитку, никто ее не остановил.

Во дворе не было ни души, только в самом дальнем углу Вадим копошился перед дверью в подвал. Надежда скакнула под навес и спряталась за грудой досок, прикрытой брезентом. Вадим присел на корточки и дернул дверь. Она не поддалась. Надежда находилась так близко, что услышала, как Вадим выругался тихо, но зло. Он вытащил ключ, покрутил его в руках, потом снова вставил. Наконец дверь подалась. Вадим исчез в темноте подвала.

Надежда, прячась за кучей, передвинулась немного ближе, дернула брезент и увидела, что под ним вовсе не доски, а кости. Огромные кости, наверное мамонта. Ужас какой! Она рванула к двери, не зная, как будет открывать ее. Но, очевидно, Вадим так замучился возиться с замком, что оставил дверь не запертой. Внизу был темный маленький коридорчик, который заворачивал под прямым углом. Надежда пошла по нему вперед, стараясь не шуметь. Она спустилась по ступенькам, стало светлее, потому что через каждые десять метров под потолком были укреплены тусклые лампочки под железной сеткой.

Надежда прислушалась. Никаких шагов не раздавалось впереди. Коридор раздваивался, и она задумалась, куда идти. И вообще ей вдруг стало как-то неуютно и захотелось на свежий воздух. Надежда взяла себя в руки и решила, что пойдет направо. И все время будет сворачивать только направо, чтобы не заблудиться в этом лабиринте.

– Ку-ку! – послышалось сзади, и Надежда Николаевна слишком поздно поняла, что ее провели.

Она хотела броситься вперед и бежать, а вместо этого обернулась. Тугая пахучая струя ударила ей в лицо, и тусклый свет подвальных лампочек померк для Надежды.

Она услышала еще издевательский смех, и кто-то назвал ее дурой, после чего Надежда полностью отключилась.

Она очнулась через какое-то время и открыла глаза. Вокруг было темно. Надежда обрадовалась было, что сейчас ночь, она спит дома на собственной кровати с ортопедическим матрасом, и вставать еще нескоро. Однако ощущения говорили совсем иное. Было жестко и холодно, в бок дуло, и пахло какой-то гадостью, кажется, мышами.

Надежда пошевелилась и непроизвольно застонала. Ее сильно мутило, во рту у нее было сухо, как в Сахаре, глаза резало и щипало. А самое главное – ужасно чесался нос. Надежда сделала попытку почесать его и вообще ощупать все вокруг себя на предмет уточнения своего местонахождения, но попытка эта не увенчалась успехом. Руки отчего-то ей не повиновались. Надежда испугалась, что ее парализовало, да вдобавок она еще и ослепла, но тут же отогнала от себя эту ужасную мысль. Глаза постепенно привыкли к темноте, перестали слезиться, и кое-что Надежда различила. Она находилась в подвале. Он был темный, но не сырой. В бок дуло, очевидно, из вентиляционной решетки, нос почесать не было никакой возможности, потому что руки Надежды Николаевны были связаны за спиной. Ноги тоже были стянуты грубой узловатой веревкой.

В первый момент Надежда впала в панику. Ей захотелось дико заорать и изо всех сил биться головой о стену. Но она тут же опомнилась. Как ни ори, вряд ли кто-нибудь придет.

Вслед за зрением к Надежде вернулась и память. Она вспомнила все события прошедшего дня, вспомнила, как отправилась из аэропорта вслед за Вадимом, вспомнила, как кралась за ним по музейному подвалу, вспомнила, как зловредный альбинос ее перехитрил и брызнул в лицо пахучей жидкостью… И вот теперь она лежала на холодном каменном полу в тесной полутемной комнате, руки у нее были связаны за спиной, и она не представляла, что делать дальше.

Где-то совсем рядом раздался раздраженный голос Вадима:

– Все равно ты подпишешь эти бумаги! Если хочешь выбраться живым из этого подвала – подпишешь!

– За кого ты меня принимаешь? – ответил второй голос, усталый и измученный. – Как только я подпишу этот протокол, ты меня тут же убьешь! Может быть, в конце концов я и наплевал бы на этот прииск, но собственная жизнь мне дорога! Знаешь ли, она у меня одна!

Надежда не поверила своим ушам: это был, несомненно, Люськин голос! Правда, она никогда не слышала его таким подавленным – Илья всегда был жизнерадостным, веселым человеком…