– Хорошо, Леонард…

– Лен, – перебивает он. – Мне больше нравится, когда меня называют Лен.

– Лен, – соглашаюсь я, – ты что-нибудь помнишь об этом человеке? Например, какого он был роста? Если хочешь, можешь сесть. Тебе помочь?

Я протягиваю ему руку, и после момента настороженной нерешительности он принимает ее. Сев прямо, отползает назад и прислоняется спиной к кирпичной стене. Переулок прохладный и затененный, но я отчетливо вижу его. Теперь нас загораживает от улицы мусорный бак, и это немного успокаивает мои нервы. Я приседаю на корточки, чтобы быть на одном уровне с Леном.

– Как тебе кажется, он был высокий или низкий? – спрашиваю я.

– Скорее высокий, по-моему.

– А какой у него цвет кожи?

– Белый, – без промедлений отвечает он. – Но довольно загорелый.

Я продолжаю задавать ему вопросы, и к концу этого импровизированного допроса Лен, похоже, совершенно успокаивается. Иногда отвечает медленно, но у меня не возникает ощущения, что он лжет. Меня прошибает пот, когда я соображаю, что кто-то из прохожих мог сообщить в полицию об учиненной мною погоне, и я прислушиваюсь, не раздастся ли вой сирен. Пока что не слышно ничего. Но я остро ощущаю, как давит на меня каждая проходящая минута.

К несчастью, несмотря на все свои старания, я получаю лишь совершенно непримечательное описание незнакомца. От Лена я так ничего и не добилась, не считая конфискованной мною кредитной карточки. И отнюдь не уверена, что риск, на который мне пришлось пойти, стоил этого.

Поднимаю Лена на ноги, отряхиваю его и, повинуясь мгновенному порыву, достаю из своего кармана несколько купюр.

– Вот, держи, – говорю ему и протягиваю две двадцатки. – Если я сделала тебе больно, прошу прощения – я совершенно этого не хотела. И ты уверен, что тебе не нужен врач? Я могу отвести тебя в травмпункт или в больницу и заплатить…

– Нет, мэм, со мной все в порядке. Меня часто сбивали с ног, – отвечает он.

Этот небрежный тон заставляет меня еще сильнее пожалеть его. Я поднимаю его бейсболку, и он надевает ее; жесткая кепка маскирует странную форму его черепа – последствие ужасной травмы. Я думаю о мужчине в бейсболке, сидевшем во взятой напрокат машине и наблюдавшем за нами… но кепка Лена была потрепанной и старой еще до нашей схватки. Грязной и потертой. Бейсболка того наблюдателя оставила у меня совсем другое впечатление.

Меня осеняет, что мужчина в машине мог быть МалусНависом, а Лен… Лен был его приманкой. Выбранной за сходство, особенно за бейсболку, которую, как я уверена, он носит постоянно.

Лен протягивает руку.

– Спасибо, что помогли мне. Это было очень мило с вашей стороны.

Я не помогала ему. Я гналась за ним и сбила его с ног, а он благодарит меня за то, что я заплатила ему деньги в возмещение своей вины. Я искренне застигнута врасплох и обеспокоена. Способен ли он выжить в этом мире, особенно учитывая такие вот особенности восприятия – вероятно, некоторое снижение умственных способностей в результате травмы?

– Лен, у тебя действительно есть жилье? Дом?

– Есть, – уверяет он. – Когда хочу, я туда прихожу. Но мне нравится быть снаружи. Тут лучше. Чаще всего тут хорошо. – В его словах звучит некоторая безэмоциональность и одновременно – странная невинность. Мне кажется, он искренен. И это тревожит меня еще больше.

– Пожалуйста, побереги себя, Лен. Если снова увидишь этого человека, ты можешь позвонить мне? – Я протягиваю ему визитку. На ней напечатан только номер офиса Джи Би Холл, с которого звонок переводится на мой мобильник.

– Позвоню, – обещает он и кладет карточку к себе в карман. – И вы берегите себя, мэм.

Поверить не могу, что человек, за которым я гналась, желает мне благополучия. И что он уходит прочь с моими деньгами в кармане. Все это приняло какой-то очень странный оборот…

– Эй, – окликаю я Лена. Он останавливается у выхода из переулка и оборачивается ко мне. – Зачем ты сегодня вернулся в почтовую контору?

– Я должен был отправить еще одно письмо для этого человека, – отвечает он. – Оно вам нужно? Наверное, надо было вам сказать…

Я подхожу ближе, и он протягивает мне тонкий белый конверт, на котором написано мое прежнее имя и мой нынешний адрес.

Но на этот раз – не почерком Мэлвина. Этот почерк мне вообще незнаком.

– Когда он дал его тебе? – Мой тон становится резким. Лен отступает на шаг, чувствуя неприятности. Я стараюсь сдержать эмоции. – Мне нужно знать это, Лен. Пожалуйста.

– Я видел его сегодня утром, – говорит он. – Очень рано, даже до того, как рассвело. Я остался на ночь вон там, в приюте. Слишком устал, чтобы идти домой. – Он неопределенно указывает куда-то вправо, но та часть города мне незнакома. – Я увидел его снаружи, будто он ждал меня. Он дал мне еще денег за это. Вам они нужны?

Он начинает рыться в своем кармане, и я поднимаю руку, останавливая его.

– Оставь себе, – говорю. – Спасибо за рассказ.

Лен кивает и идет прочь – сначала подволакивая ноги, потом приободряется, и походка его становится более ровной. Сломанная машина вспоминает, как нужно ходить.

«МалусНавис выбрал его из-за общего сходства. Потому что это в конечном итоге привело бы меня сюда. Он хотел знать, достаточно ли я умна, чтобы найти эту карточку. И его ни в чем не повинную, сломанную приманку».

Открываю конверт и достаю письмо. В глаза мне сразу бросаются отпечатанные на компьютере строки.

С трудом сглатываю. Это ощущается… иначе. Холодное, методичное, мотивированное письмо. То, которое он посылал по электронной почте, отличалось скорее небрежной жестокостью, но это – иное. Прямой вызов. Я чувствую его кожей, словно частицы тумана в воздухе.

Смотрю в ту сторону, куда ушел Лен, но он уже скрылся из поля зрения. Не думаю, что смогу добиться от него чего-то еще, но надеюсь, что он позвонит мне, если тот человек снова появится. Надеюсь, с Леном все будет хорошо; у меня есть зловещее ощущение того, что МалусНавис отлично умеет заметать свои следы.

Я направляюсь туда, куда указал Лен, высматривая приют, в котором он ночевал вчера. Приют расположен в четырех кварталах отсюда, в одном из худших районов Ноксвилла, и я в своем маскарадном костюме детектива выделяюсь здесь, словно неоновая вывеска. Район полон бездомных, под мостами и в переулках тесными кучками стоят самодельные палатки. Люди стараются держаться от меня подальше и не смотреть на меня вовсе. Я выгляжу для них как коп. Это защищает меня лучше, чем если б я пришла сюда в своем обычном виде – в джинсах и футболке, – но это не гарантирует, что кто-либо не проявит агрессию. Многие здешние обитатели находятся под воздействием алкоголя или наркотиков либо ищут возможность получить дозу, отчаянно жаждут получить дозу… или же психически больны. И могут счесть, что женщина в одежде копа под прикрытием живет явно лучше, чем они, – а это повод напасть.