И тем не менее... Не все фамильные черты видны глазу. Главное порой скрывается внутри. Как, например, ее любовь к фортепиано, ее незаурядный талант и страсть к инструменту с самого раннего детства — откуда это все взялось? Почему Клеменсия не устает твердить, что она играет в точности как Жоан Дольгут? Почему напускает на себя такой загадочный вид, едва разговор заходит о нем и Соледад? Уж не прикрывается ли она Альцгеймером, чтобы не выдавать сокровенных тайн? Тут Аврора устыдилась. Нельзя скверно думать о бедной старушке, которая, между прочим, несмотря на свое состояние, достаточно ей помогла. Быть может, мама взяла с нее клятву молчать. А может, и нет. Аврора попыталась отогнать щекотливые мысли, уткнувшись в свое нехитрое фоторасследование.

Вооружившись маленькой лупой, она в сотый, наверное, раз изучала снимки со дня рождения в Каннах. На заднем плане одного из них виднелся кусок вывески с буквами «...РЛТОН». Дедушка писал, что они остановились в большом отеле, но не потрудился упомянуть название. Аврора была уверена, что речь идет именно о «Карлтоне», который в те времена числился среди лучших отелей города. Поэтому она и пыталась сегодня утром добиться встречи с директором. Она хотела проверить, если возможно, по старым архивам, не здесь ли проживал ее дед с семьей, и если здесь, то с какого по какое число. Теперь, когда выяснилось, что Андреу не нашел другого места, где поселиться, ей было неловко снова досаждать персоналу, но другого выхода не оставалось. Единственную более или менее осмысленную гипотезу следовало либо подтвердить, либо опровергнуть. После обеда она вернется в отель. Пусть даже не исключена вероятность, что она опять столкнется с сыном Жоана Дольгута, в Канны Аврора Вильямари приехала восстановить историю своей матери — этим она и займется. Так-то лучше. Ей немного полегчало.

За обедом Аврора не смогла проглотить ни кусочка. Чехарда сумбурных мыслей отнюдь не способствовала пищеварению. Слишком много масла и сливок, слишком пикантные соусы. Андреу не шел из головы, заставляя сердце биться чаще, и она злилась на себя. Стоит только вспомнить, как они встретились впервые. Как он расхаживал по квартире с напыщенным видом, будто улаживал обычный деловой вопрос, а не переживал внезапную потерю. Казалось, ничто его не волновало, и меньше всего — родной отец, распростертый на полу в кухне, мертвый. Как ни старалась, Аврора не узнавала того холодного педанта в простом и сердечном человеке, который говорил с ней утром в «Карлтоне». Вспомнился ей и тот вечер, когда они случайно столкнулись на Рамбле; он поднял с земли ее сумку, а Аврора, демонстрируя свое презрение, швырнула ее обратно. И это тоже был кто-то другой. Похоже, у Андреу Дольгута много разных лиц. Против воли она призналась себе, что заинтригована. В нем таилась какая-то глубинная загадка, а она не привыкла к общению с мужчинами, которые так... так сложно устроены. Впрочем, она не привыкла к общению ни с какими мужчинами, кроме одного-единственного, своего мужа, такого же простого и бесхитростного, как его фамилия. Мариано Пла никогда не преподносил сюрпризов, и это по крайней мере позволяло ей не терять почву под ногами. В этом смысле ее муж был надежен как скала. Аврора выглянула в узкое окно. С чего вдруг она задумалась о Мариано?

В три часа дня она слегка подкрасила губы и вышла на улицу. Тротуары опустели, зато на террасах ресторанов царило оживление. В воздухе пахло морепродуктами, вином и сигарами. По мере приближения к отелю сердце Авроры все настоятельнее грозило выскочить из груди. Подобной слабости она от себя не ожидала. И меньше всего ей хотелось, чтобы Андреу, если он снова попадется на ее пути, заметил, как она нервничает. Изо всех сил прикидываясь невидимкой, она переступила порог и направилась к постылой стойке. Дежурный портье оказался куда любезнее утреннего и не стал чинить ей препятствий. Он проводил ее в небольшую приемную, попросил подождать и несколько минут спустя вернулся в сопровождении директора. Высокий худощавый француз с приятной улыбкой и манерами аристократа, церемонно представившись, уселся в кресло напротив:

— Слушаю вас, мадам.

— Спасибо, что уделили мне время, месье Боннар. Я провожу расследование частного характера и полагаю, что ваш отель в состоянии оказать мне существенную помощь. Постараюсь быть краткой. Мне необходимо выяснить, останавливался ли здесь в июле 1939 года мой дед Бенхамин Урданета Лосано, колумбиец по национальности, со своей семьей. Поверьте, мной движет не праздное любопытство. Я специально приехала из Барселоны, поскольку для меня это действительно очень важно.

Директор ненавязчиво разглядывал собеседницу. Несмотря на невзрачную дешевую одежду, в ней угадывалось врожденное благородство, она была красива, обходительна и держалась с достоинством.

— Нелегкую задачу вы передо мной ставите. Подумайте сами, столько лет прошло, не говоря уже о том, что речь идет о событиях, имевших место буквально накануне войны. Велика вероятность, что архивы того периода уничтожены, если они вообще когда-либо существовали.

— Понимаю.

— Впрочем, дайте мне несколько дней. — Он протянул ей визитную карточку. — Позвоните мне.

— К сожалению, у меня не так много времени...

— Один. Один день вас устроит? — сжалился директор.

Аврора кивнула.

— Очень хорошо, мадам Вильямари.

Аврора записала на листе бумаге возможные даты, включая день рождения матери, полные имена дедушки, бабушки, Соледад и Пубенсы, а также номер телефона в номере отеля и своего мобильного.

— Это на случай, если вам удастся что-либо выяснить до завтра, — улыбнулась она.

Рассыпавшись в благодарностях, она стала прощаться, и директор, повинуясь рыцарскому инстинкту, пошел провожать ее до самого выхода.

— Не беспокойтесь. Если найду то, что вам нужно, позвоню сегодня же.

В те годы отелем управлял его дед. Поэтому Боннар взялся за дело не столько из чувства профессионального долга, сколько из простого человеческого интереса — как-никак семейная история. Включив компьютер, он начал забивать имена в поисковую систему.

Андреу тем временем ехал в Кань-сюр-Мер. После ухода Авроры ему стоило немалого труда собраться с мыслями и стряхнуть с себя легкое головокружение, вызванное ее присутствием. Его восхищение граничило со страхом. Рядом с ней его охватывало неодолимое желание вывернуть душу наизнанку. Он слушал себя, и сам не верил, что произносит подобные речи. Но что-то в ней толкало на философские размышления, и он говорил совершенно искренне. Окончательно запутавшись в странных ощущениях, он решил сесть в «феррари» и отправиться на поиски — надо же их когда-то начинать. До предела выжимая акселератор, он стремительно поглощал расстояние. Обычно ничто его не успокаивало так, как вождение автомобиля. Но сегодня даже двести километров в час не помогали: перед глазами упорно стоял образ Авроры, печальный и нежный.

Он не заметил, как автомобиль домчал его до въезда в деревню, где огромная красная вывеска запрещала проезд. Припарковавшись где попало, Андреу не спеша принялся изучать местность, пытаясь представить юного отца на этих симпатичных улочках. За время прогулки он вполне здесь освоился: здоровался, задавал вопросы, не скупился на чаевые. Купюры по пятьдесят евро исчезали в карманах продавцов, старух, детей. И вот наконец он разговорился с рыжим веснушчатым парнем в сельской пекарне со старинной печью. Парня звали Пьер Делуар. Внимательно выслушав Андреу, он пригласил его домой. По переулкам, вымощенным стертой брусчаткой, под оглушительный гвалт кошек и собак, разбегавшихся прямо из-под ног, они дошли до простого каменного дома.