К ночи шторм разошелся вовсю. Джорон приказал спустить все крылья, кроме самых верхних. Выл ветер, вода мощными потоками омывала палубу. Джорону приходилось постоянно кричать, чтобы его услышали на фоне ревущего ветра, он промок до нитки. Но что хуже того, начали сказываться его болезнь и рана, он это чувствовал и понимал. Он был недостаточно быстрым, сильным и выносливым. Джорон сомневался в принятых решениях – ему часто хотелось отменить только что отданный приказ. От крика еще сильнее болело горло; резь, которая, казалось, уже исчезла, вернулась.

– Хранитель палубы, – крикнул Динил, перекрывая вой ветра.

– Да? – ответил Джорон, чувствуя, что даже одно слово произносит с трудом.

– Ты провел на ногах целый день, хранитель палубы, – крикнул Динил, дождевая вода заливала его лицо. – Возможно, тебе стоит передохнуть пару часов? А я позабочусь о корабле.

Сначала инстинкт подсказал ему, что нужно отказаться. Но это еще больше сгустило бы темноту между ними, к тому же он понимал, что Динил прав. Он был хорошим офицером, который пережил множество штормов, а Джорон знал, что пройдет еще немного времени, и его уставшее тело не выдержит нагрузки. Он кивнул.

– Да, – сказал Джорон.

И отправился в свою каюту. Как только он оказался в гамаке, несмотря на постоянное движение «Дитя приливов», вой ветра и холод промокшей одежды, как всякий опытный дитя палубы, он сразу заснул.

Его разбудил другого рода крик. Сначала он подумал, что шторм все еще продолжается, таким был шум – туман сна медленно рассеивался, и прошло несколько мгновений, прежде чем он понял, что «Дитя приливов» больше не бросает вверх и вниз. Он услышал треск и грохот тяжелых ударов, потом снова раздались крики. Что это? На них напали? В дверь застучали.

– Хранитель палубы! Хранитель палубы! – Он узнал отчаянный голос Анзир.

Джорон выскользнул из гамака и, распахнув дверь, увидел Анзир, но ничего не мог понять, ее лицо было рассечено, по щеке текла кровь.

– Анзир!

Она открыла рот, но успела произнести лишь «Мят…», а в следующее мгновение лезвие меча вышло из ее груди, и она застонала. На лице появилось недоумение, словно она не могла понять, как и откуда пришла смерть. Потом Анзир подняла голову и посмотрела на Джорона.

– Извини, – сказала она и упала на колени.

У нее за спиной стоял Спракин, который когда-то был казначеем, маленький, злобный, но очень довольный собой.

– Скажи ей, что я отомстил за ту порку, – заявил он, со зловещим ликованием глядя на Анзир сверху вниз.

Джорон отступил назад, озираясь в поисках оружия, но в этот момент за спиной у Спракина появились другие дети палубы, те, кто постоянно отлынивали от работы, все были вооружены. Спракин улыбнулся Джорону.

– На твоем месте я бы не двигался, Твайнер. – Он поставил ногу на неподвижное тело Анзир и вытащил клинок. – По сланцу уже ходит новая супруга корабля.

На несколько мгновений Джорон лишился дара речи. Анзир, огромная, сильная, всегда готовая прийти ему на помощь, мертва. И Спракин, невероятно довольный собой. Однако Джорон сумел совладать со своим голосом.

– И как зовут новую супругу корабля? – спросил он.

– Квелл, – с ухмылкой ответил Спракин, – и она хочет с тобой поговорить.

Джорон смотрел на Спракина, на его нескрываемую радость и блестевшие глаза.

«Что ж, – подумал Джорон, – я уже давно приговорен к смерти. Похоже, пришло мое время».

Джорону связали руки за спиной. Узлы были не менее прочными, чем кость корпуса «Дитя приливов» – уж это дети палубы умели. Его провели через «Дитя приливов», и он ни разу не видел корабль, свой корабль – корабль Миас – в таком беспорядке, с тех давних пор, как супруга корабля впервые поднялась на борт. В те времена, когда он в насмешку назывался командующим корабля.

Но этот беспорядок был гораздо хуже. Тогда Джорон просто пренебрегал своими обязанностями, а сейчас повсюду видел результаты насилия. Мятежники застали экипаж, верный Миас, врасплох. Тел оказалось меньше, чем ожидал Джорон, и это наполнило его надеждой – быть может, большая часть команды уцелела? – и страхом – неужели большая часть команды пошла против него? Он повсюду видел пятна крови, разбросанное снаряжение, инструменты и веревки. Мятежники веселились, когда с удовольствием уничтожали порядок на корабле. Спракин отвел его в сторону, чтобы позволить четырем хохотавшим детям палубы прокатить мимо бочку анхира. Затем заставил Джорона подняться по лестнице наверх.

Здесь он увидел свою команду, связанную, стоявшую на коленях перед лидерами мятежа, собравшимися на корме. И Квелл – он знал, что именно она возглавила мятеж, даже если бы Спракин ему не сказал. Рядом с ней он заметил Динила и, хотя чувствовал, что ему не следует удивляться, не стал скрывать разочарования. Когда-то он с уважением смотрел на Динила, даже любил его. Любил за разговоры о долге, за преданность. Преданность, о которой Динил в последний момент забыл. Однажды он уже выступил против Джорона, Миас и всей команды «Дитя приливов» – тогда он считал, что прав, – и это стоило ему руки, отсеченной клинком Джорона.

Другие мятежники стояли рядом, и Джорон вгляделся в их лица – по большей части те, кто, как он знал, невзлюбили его и новый режим, который Миас установила на «Дитя приливов», или те, кто просто предпочитал всему остальному ненависть, находя для нее оправдание в словах Квелл. Серьезного Муффаза заставили встать на колени отдельно от остальных, именно к нему подвели Джорона, и он посмотрел на покрытое синяками лицо Серьезного Муффаза.

– Я подвел тебя, хранитель палубы, – с тоской сказал Серьезный Муффаз.

Джорон покачал головой.

– Мы не могли знать…

– Молчать в присутствии вашей супруги корабля! – выкрикнула Квелл. Послышался смех. – Кто вы такие, чтобы говорить на моей корме без разрешения?

– Ты не супруга корабля, – сказал Джорон.

Квелл ударила его в грудь ногой, обутой в сапог. Он упал назад, ударившись затылком о сланец, что вызвало новый взрыв смеха.

– Не смейтесь! – закричала Квелл, и смех стих. – Не смейтесь над нашим хранителем палубы, – сказала она, расхаживая по корме взад и вперед, – ведь он офицер! – Новый взрыв смеха. – Кроме того, он должен выслушать мой приговор матери палубы, перед тем как узнает свой. – Грубые руки снова поставили Джорона на колени лицом к Квелл и Динилу. Квелл сделала себе шляпу с двумя хвостами из яркой тряпицы. Дитя палубы принес шляпу Джорона с одним хвостом и отдал ее Динилу. Тот посмотрел на нее, но надевать не стал. – Мать палубы, – сказала Квелл, обращаясь к Муффазу, – ты обвиняешься в том, что установил жестокий и предательский режим подчинения изменнице супруге корабля Миас Джилбрин. И в том, что жестоко наказывал ее именем – и получал при этом удовольствие.

– Никогда не получал, – сказал Серьезный Муффаз, – ни единого раза.