– Они тебя били? – Кивок. – Что они хотели?

– Курсы. Навигацию, – ответил Эйлерин.

– Разве Динил не может это сделать?

Курсер покачал головой:

– Он проложит курс, но ему не приснятся ветры, не под силу почувствовать настроение шторма – нет, он не может делать такие вещи. И я не думаю, что он хорошо прокладывает курс – ой.

– Извини, – сказал Джорон, убирая тряпицу, чтобы снова смочить ее водой. – Почему ты думаешь, что Динил не слишком хороший навигатор?

– Я направил корабль против сильного течения, чтобы замедлить наше движение, хранитель палубы. А он, как мне показалось, ничего не заметил.

Джорон улыбнулся.

– Ты поступил смело, – сказал он.

– Я не смелый. Я слабый, и мне страшно.

– Ты находился в окружении убийц, которые тебя избивали, вероятно, грозили чем-то более ужасным. Однако ты подумал о том, чтобы замедлить корабль, помогая супруге корабля нас найти, хотя прекрасно понимал, что они с тобой сделают, если узнают о твоем поступке. – Он мягко стер кровь с его щеки. – Тебя выбрала Удачливая Миас. А она предпочитает только смелых.

– Миас придет за нами, – сказал курсер.

– Так и будет, – подтвердил Джорон, хотя в тот момент не испытывал никакой уверенности. Океан огромен, а «Дитя приливов» невелик. Даже если они будут медленно плыть против течения, вероятность того, что Миас на них наткнется, даже если поймет, что произошло, была ничтожно мала. И все же курсер так трогательно верил в супругу корабля, что он не стал возражать. – Однако мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь супруге корабля, когда она вернется. – Он снова подошел к ведерку с водой, чтобы прополоскать тряпицу.

И с трудом сдержал проклятья – теперь эту воду они не смогут пить.

– Я могу пить воду, где есть немного крови, – сказал курсер. – Кровь – это часть нашей жизни.

– Да. – Джорон тихо рассмеялся. – Тут ты совершенно прав. – Он подошел и сел рядом с курсером – но не слишком близко. – Ты видел кого-то из экипажа, сохранившего верность Миас?

– Все внизу, за исключением Серьезного Муффаза. Они очень жестоко с ним обращаются.

– Он сильный человек, Муффаз выдержит, – сказал Джорон. – Он посчитает, что это плата Старухе за его преступление, и с ним все будет в порядке.

Курсер кивнул.

– Он всегда был добр ко мне, – сказал он.

– А что с ветрогоном? – спросил Джорон.

– Они закрыли его в каюте вместе с охранником.

– Он будет в ярости. – Джорон не сумел скрыть улыбки и не сомневался, что уловил смех в голосе курсера.

– Да, он не показался мне довольным. – Теперь в голосе Эйлерина больше не было веселья. – Они попытались вытащить его наверх, и он убил одного из них.

– Так тому и надо, – сказал Джорон.

Курсер кивнул.

– Остальная часть команды… – сказал Эйлерин. – Пока я там находился, они отправили свой ответ Квелл.

– Неужели я провел здесь целую ночь? – спросил удивленный Джорон.

Курсер покачал головой.

– Нет, они дали ей ответ быстро. Им не потребовалось больше двух часов.

– И каким он был? – нетерпеливо спросил Джорон.

– Они служат супруге корабля. Нашей супруге корабля, – ответил Эйлерин, и Джорон выдохнул, сообразив, что ждал ответа, затаив дыхание.

– Квелл не стала их убивать?

– Она приказала избить посланницу, а потом держала ее над водой, чтобы она увидела длинноцепов, после чего ее отвели обратно. И предложили подумать еще, – сказал курсер.

– Если супруга корабля возвращается, надеюсь, она спешит, – сказал Джорон. – Квелл из тех людей, что полны решимости получить желаемое, и я не думаю, что она проявит терпение.

Они пришли за курсером посреди их разговора. Это был морран? Или следующий день? Следующая неделя? Они не знали. Обычно Джорон прислушивался к звукам колокола и ответным крикам; затем раздавался звучный голос Серьезного Муффаза, сообщавший о конце очередной вахты: первая вахта, промежуточная, средняя вахта, поздняя средняя, и так день за днем, снова и снова, бесконечное повторение моря. Но при Квелл колокол перестал звонить, словно время остановилось с того момента, как власть истинной супруги корабля исчезла.

Джорон почувствовал, что у него снова начала болеть спина.

– Где Анзир, хранитель палубы? – спросил курсер, и в его голосе загорелась искорка надежды.

Для Эйлерина Анзир представлялась скалой, могучей непобедимой воительницей. Но даже скалу вода со временем превращает в песок. Джорон почувствовал сильную боль.

– Она мертва, Эйлерин, ее убил Спракин.

– Но она была настоящим воином, а он…

– Подло, Эйлерин, – ответил ему Джорон и вдруг ощутил скорбь о большой молчаливой женщине, которая постоянно следовала за ним, но теперь к скорби присоединилась ненависть к Спракину. – Он нанес ей предательский удар в спину, когда она пыталась предупредить меня о мятеже.

– Я…

– Мы заставим его заплатить, – сказал он, прежде чем курсер успел задать трудный вопрос: «Как?»

Дверь распахнулась, и они утащили курсера наверх, снова оставив Джорона одного, в темноте, в компании с печалью и мечтами о мести, его единственными спутниками.

Когда они вернули Эйлерина, он был залит кровью и слезами. И вновь Джорону пришлось играть роль Руки Старухи и промыть лицо курсера. Сначала Эйлерин не отвечал на вопросы, но в заботливых руках товарища по несчастью начал говорить, и его тихий голос звучал, как ночные волны, накатывающие на длинный пляж.

– Я не знаю, как долго смогу продержаться, – сказал Эйлерин.

– Что ты имеешь в виду, Эйлерин? – спросил Джорон.

– Они не знают, что я делаю, но уверен, в чем-то меня подозревают. – Курсер всхлипнул, вытер слезы, и Джорон заметил, что одна рука крепко сжата в кулак, словно он в ней что-то держал. – Они угрожали… они угрожали…

Джорон положил руку на плечо курсера.

– Тебе не нужно говорить. Женщины и мужчины любят угрожать, они постоянно этим занимаются.

– Но действительно ли супруга корабля придет за нами, хранитель палубы?

– Да, – ответил он, и, к собственному удивлению, вдруг обнаружил, что верит самому себе. – Она вернется. Не знаю, как, но она это сделает. – Курсер кивнул. – Что ты держишь в руке, Эйлерин?

– Я… – Он почти со стыдом посмотрел на свой сжатый кулак. А затем курсер медленно его разжал. На ладони лежал маленький кусочек пергамента. – Я… не знаю, стоит ли отдавать его тебе.

– Почему? – спросил Джорон.