Полицейский поднял голову и снова улыбнулся. Улыбка была неожиданной и совершенно сбивающей с толку.

– Пять лет? Должно быть, вам нравится ваша работа?

Явный подвох. Саймон неловко поерзал, придумывая ответ. Отвечать надо искренне, но ему не хотелось, чтобы излишняя честность стала потом доказательством против него в суде.

– В ней есть свои плюсы и минусы, – ответил он наконец.

Ручка в руке полицейского еще не касалась бумаги.

– Вы не будете это записывать? – не выдержал Саймон. – Как часть показаний?

– Что?

– Что в работе есть плюсы и минусы?

– Нет, я просто поддерживал беседу. – Полицейский кашлянул. – Когда в последний раз вы видели миссис Ханимен?

– Это еще беседа или уже вопрос? – уточнил Саймон.

– Вопрос.

– Я точно не помню. Трудно сказать наверняка.

– Почему?

– Ну, они же все похожи одна на другую, если не приглядываться.

– А вы не приглядывались?

Саймон выпрямился на стуле.

– Еще как приглядывался! Вы не найдете другого работника, кто приглядывал бы за ними так пристально, как я… и столько раз пересчитывал их по головам. – Он потянулся к рюкзаку, но увидел, что его папка уже на столе. – Она точно была со всеми в начале прогулки, потому что я ее посчитал.

Полицейский взглянул на его табличку.

– Но когда вы подошли к воротам парка, ее уже не было?

Саймон кивнул.

Полицейский несколько минут записывал. В комнате слышалось лишь легкое скрипенье ручки по бумаге.

– Саймон, а как бы вы описали миссис Ханимен?

Саймон уставился на пятно на своей куртке.

– Не знаю.

– Давайте начнем с внешности.

– Разве вы это еще не выяснили?

– Выяснили, но я хочу услышать с ваших слов.

– Среднего роста, нормального телосложения… – Саймон не отрывал взгляда от пятна в надежде, что оно придаст ему вдохновения. – Волосы седые.

– Такое описание подойдет большинству участников экскурсии, вам не кажется?

– Наверное. – Саймон потер пятно, потому что оно явно не помогало.

– Особые приметы?

Саймон поднял голову:

– В каком смысле?

– То, что отличало ее от остальных?

Саймон думал несколько минут, прежде чем ответил:

– Она здорово играет в карты.

– Ну? – вырвалось у мисс Амброуз, стоявшей возле стола администратора.

Саймон, боясь взглянуть в глаза начальнице, промямлил, обращаясь к телефону:

– Да ничего…

– Но я надеюсь, вы подчеркнули, как ответственно мы в «Вишневом дереве» относимся к своим обязанностям, и наш основной приоритет – безопасность подопечных? Вы не забыли, что я просила вас об этом сказать?

– Мне вернуться? – спросил Саймон.

Он осмелился взглянуть на начальницу – к счастью, в это мгновение мисс Амброуз стояла, крепко зажмурившись. Обычно он хорошо выполнял распоряжения, по крайней мере, когда требовалось передвинуть мебель или прочистить засор, но если речь заходила о людях, следовать инструкциям Саймону становилось труднее.

Пока он ждал, когда мисс Амброуз закончит глубоко дышать, несколько жильцов «Вишневого дерева» подтянулись в холл и маячили у лестницы. Он понимал, что они чувствуют. И совершенно не представлял, как ему поступить.

Мисс Амброуз посмотрела на них:

– А почему вы не с полицейским? Мне казалось, сейчас очередь Джека?

– Мне тоже так казалось. – Джек странно посмотрел на Саймона, и тот искренне не понял почему. – Но констебль решил сделать маленький перерыв. Нас просили вернуться через четверть часа.

– Надо продолжать поиски, – встряла Флоренс, – а не сидеть тут, болтая с полицией!

– Полностью согласен. – Джек начал застегивать пальто, но мисс Амброуз вскинула руку, и все замерли, чтобы на это поглядеть.

– Даже не думайте, – процедила она, делая очень большие паузы между словами. Эти паузы заставили Джека снова расстегнуть пальто, а остальных – сгрудиться у лестницы и притихнуть.

– Мне удалось связаться с Глорией, – сказала мисс Амброуз, обращаясь к Саймону. – Она нашла личное дело миссис Ханимен и выслала документы факсом.

– Есть родственники, которых нужно известить? – спросил Саймон.

– Никого. – Мисс Амброуз взглянула на бумаги, которые держала в руках. – Детей нет, родителей, естественно, тоже, причем они, судя по всему, умерли очень давно… Даже не знаю, как их звали… – Она перевернула страницу. – А, вот, Артур и Кларисса.

В холле стояла тишина, поэтому не было сомнения, кто произнес следующую фразу. Саймон расслышал каждое слово.

– Любившие это место! – закричала Флоренс от лестницы.

Флоренс

– Какая скамья?

Мы вернулись в комнату для персонала. Полицейский еще не пришел, но Джек все равно говорил шепотом.

– Возле китовой арки! – Я в отчаянии всплеснула руками. – Мы сидели на ней сегодня днем!

– Я сидел? Что-то я не помню, чтобы сидел на скамейке у китовых костей, – удивился Джек.

– Да не вы! Там бронзовая табличка: «В память Артура и Клариссы, любивших это место»! – Я снова перешла на крик, и Элси на меня шикнула.

– Что ты пытаешься сказать, Фло? – Жестами подруга призывала меня присесть, но «сидеть» и «думать» не всегда хорошо сочетаются.

– Таких совпадений не бывает! Это наверняка родители миссис Ханимен! – заявила я.

– И если это ее родители, то?.. – Глаза Джека стали узкими, как щель в почтовом ящике.

– «Любившие это место» означает, что они часто туда приходили. Может, даже жили здесь. Значит, она тоже жила в Уитби! А кто еще связан с Уитби? Кто здесь родился?

Джек поерзал на пластиковом стуле.

– Габриэль Прайс, – сказал он.

– И смотрите, какое странное совпадение: пропала именно миссис Ханимен, а не кто другой!

– Но нельзя же действовать очертя голову. – Элси тронула меня за локоть, будто могла этим остановить. – Куда разумнее предоставить дело компетентным людям.

Я демонстративно сделала очень глубокий вдох, прежде чем ответила:

– Совершенно согласна. Именно поэтому я намерена поговорить с полицейским.

Существует расхожая фраза, что полицейская форма молодит, но этот коп и вправду был совсем молоденьким: руки и ноги длинные и неловкие, движения неуклюжие, как бывает только у юнцов. Хаос на верхней губе позволял догадаться, что он пытается отрастить усы, но, боюсь, он торопит время. Я откровенно глазела на него, а Элси не могла меня одернуть. Раз уж люди настаивают на том, чтобы иметь волосы на лице, пусть пеняют на себя за острый интерес к их персоне. Нас вызывали для беседы по одному, но мы с Элси пошли вдвоем: она заявила, что я на грани срыва. Кстати, никто нам и слова не сказал.