Покрывало невесты напоминало длинный шарф из прозрачной ткани, вроде жоржета или вуали. Его повязывали на голову, оставляя лицо открытым. Он был ярко-оранжевого цвета, или цвета пламени; такой же окраски была и обувь невесты. На голову надевали венок из майорана. Свадебное платье называлось прямая туника. Ткань для нее изготовляли на старомодном вертикальном станке. Прямую тунику шили из белой тонкой фланели или легкого муслина. Как и современное свадебное платье, надевали ее только один раз в жизни. В будущем, став матроной, женщина будет носить столу. Талию перехватывал белый шерстяной пояс, завязанный сложным узлом, который называли геркулесовым – он защищал от колдовства и дурного глаза.

На свадьбу собирались гости, друзья и клиенты семьи, для которых посещение торжественных событий было обязанностью. Приезжал жених, и, исполнив религиозный ритуал принятия покровительства, который существовал в первые годы республики, невеста объявляла себя его женой, произнеся слова: «Ubi tu Gaius, eqo Gaia» («Где ты, Гай, там и я – Гайя»)[26]. Это вовсе не означало, что она брала себе его имя, ибо ее имя не менялось. Эта фраза означала: «К какой бы семье или клану ты ни принадлежал, я тоже буду принадлежать им». После этого подружка невесты подводила ее к жениху и они брались за руки. Тут же приносилась жертва богам, обычно это была свинья. Если свадьба проходила по обряду конфарреации, то брачующиеся усаживались на два стула, которые стояли рядом и были покрыты овечьей шкурой, и ели хлеб из полбы.

Далее подписывался брачный контракт (tabulae nuptiales), появившийся в первые годы существования Римской империи. Организатор брачной церемонии – сочетавший в себе функции семейного жреца и лучшего друга – произносил установленную фразу, выполняя роль, которую когда-то играл настоящий жрец. Брачный контракт, в котором был указан размер приданого, подписывали десять свидетелей, пришедших на свадьбу. До нас дошло два контракта на папирусе, которые были заключены в Египте, вероятно, в I веке н. э. В обоих перечислены драгоценности невесты, а в одном – ее одежда. Рядом проставлена стоимость каждого предмета.

После подписания контракта наступало время пожелать новобрачным счастья. Собравшиеся кричали «Feliciter!» (желаем счастья!). После этого все усаживались за стол и приступали к свадебному завтраку, на котором невеста сидела рядом с женихом. Этот завтрак оплачивал жених. Его стоимость не должна была превышать определенной суммы: после Августа она равнялась тысяче сестерциев.

Этим завершалась первая часть брачных торжеств.

Вечером невесту официально забирали из рук матери (это действо, вероятно, символизировало похищение сабинянок, впрочем, ученые в этом не уверены). После этого ее отводили в дом жениха, а она должна была делать вид, будто сопротивляется. Ее сопровождали друзья, которые вместе с зеваками кричали «Talasio!», совсем не задумываясь о том, что означает это слово, а также пели непристойные песни, смысл которых понимали очень хорошо. Римляне одобряли эти публичные непристойности, полагая, что они обладают магическим действием и способствуют плодовитости. Жених и его друзья кидали в толпу орехи, которые собирали дети.

Сопровождение невесты в ее новый дом было главной частью брачной церемонии и выполнялось всегда, даже когда жених отсутствовал, посылая вместо себя письмо или доверенного человека. Впрочем, это случалось очень редко.

Самую важную роль в процессии играли три мальчика, родители которых были живы. Один держал невесту за левую руку, другой – за правую. Третий шел впереди и нес факел, зажженный в очаге родного дома невесты. Его изготовляли из сосны или боярышника; всего в процессии было пять факелов. Другие участники несли веретено и прялку.

Когда процессия подходила к дому жениха, наступал черед других обрядов. Мальчик выбрасывал факел (как сегодня невеста бросает свой букет), и присутствующие старались его поймать, поскольку это обещало долгую жизнь. (Если мужа или жену заставляли вступать в брак насильно и они хотели, чтобы супруг побыстрее умер, невеста, схватив факел, должна была потушить его и положить под брачное ложе; если же жениху удалось захватить факел, он должен был положить его на могилу, чтобы он там догорел. Так, по крайней мере, пишет ученый Фест.)

После этого невеста втирала в дверной косяк масло и жир; в древности это был волчий жир, поскольку волков было очень много; и вытирала их шерстью; после этого жених брал ее на руки и переносил через порог. В доме она должна была дотронуться до огня и воды (это были главные элементы любого дома – от частного до Дома сената, где жили девственницы-весталки). В зале стояла маленькая брачная кровать, но не для новобрачных, а для их духов: гения жениха и юно невесты. Собравшиеся пели эпиталаму, и один из мальчиков отводил невесту в спальню, где ее раздевали женщины, которые выходили замуж всего один раз. Потом они уходили; появлялся жених и ложился в постель.

На следующее утро молодая жена, теперь уже не девушка, а матрона, в первый раз участвовала в религиозном обряде своей новой семьи.

В идеальном обществе женщины, вероятно, не должны вступать в брак больше одного раза, и Тацит считал, что такое общество имелось у некоторых германских племен, где мужчины отказывались жениться на женщине, которая уже потеряла девственность. Здесь женщина «любила не мужчину, а свое положение замужней». В Риме матроны, которые прожили в одном браке (их называли univirae), были на особом счету – только им разрешалось раздевать невесту перед первой брачной ночью.

При втором и последующих браках похищение невесты у ее матери не имело никакого смысла и, как уже было показано, праздничные дни, не подходящие для первой свадьбы, считались вполне пригодными для тех, кто вступал во второй или третий брак. Когда в 50 году до н. э. Катон снова женился на Марции, своей второй жене, с которой несколько лет назад развелся, свадебная церемония была очень скромной. Гостей не приглашали, роль организатора брачной церемонии выполнял Брут, который и произнес все необходимые слова.

На вдовцов или разведенных мужчин, невеста которых выходила замуж в первый раз, эти запреты не распространялись. Так, церемонию в полном объеме провели для невесты-ребенка, которая на несколько месяцев стала второй женой шестидесятилетнего Марка Цицерона.

Заключались в Риме и фиктивные браки, целью которых было обмануть закон, поскольку муж и жена вовсе не собирались жить вместе. Это происходило в тех случаях, когда одна или обе стороны хотели избежать наказания, которое полагалось тем, кто, будучи моложе определенного возраста, не состоял в браке.

Не следует, однако, думать, что сложные брачные обряды всегда полностью выполнялись даже во время первой женитьбы; более того, не следует полагать, что во всех современных странах люди искренне верят в суеверия, связанные со свадьбой. То, что нам известно о древних брачных обычаях, мы узнали в результате кропотливых исследований и смелых предположений ученых, занимающихся древней историей. Ну и конечно же нам очень помогла настенная живопись. Но несмотря на то что в эпиталамах Катулла имеется прекрасное описание брачных церемоний, ни один из римских источников не сохранил для нас подробного описания реальной римской свадьбы. Характерными особенностями брачного обряда были: покрывало невесты огненного цвета; подписание брачного контракта; фраза организатора церемонии; принесение жертв; завтрак; процессия с факелами и орехи. Да и об этом мы узнали в основном из сатир императорского Рима времен его упадка. Первым был рассказ о том, как юноша (император Нерон) «вышел замуж» за своего любовника, а вторым – как императрица (Мессалина) официально сочеталась браком с простолюдином, когда ее муж, император Клавдий, был еще жив. Кое-кто даже утверждал, что он сам присутствовал на свадьбе.