— Я могу и вам показать.

Черт возьми, нет. Меня уже втянули в садовые работы послеподобного разговора с Джоди. Хватит с меня домашних тисков. Кроме того,Бастьену, ясное дело, незачем мое присутствие.

— Спасибо, но лучше я предоставлю это Митчу. Он в нашейсемье выдающаяся личность.

Бастьен отвесил тесту финальный шлепок:

— О'кей, что теперь?

— Теперь мы положим его на противень.

Она отправилась ему показывать. Он при этом наклонялся к нейпочти вплотную, вроде как рассмотреть все получше. Он даже касался ее рук,повторяя движения, когда она перекладывала хлеб. Наверное, было бы вежливейотвернуться, но ничего слишком романтического не происходило, а кроме того, яиспытывала и профессиональный интерес. Следовало признать, техника у него былахороша. Очень аккуратно. Ничего, что можно истолковать превратно. И все же язаметила, как Дейна — так же неуловимо — напряглась и отступила, как толькохлеб оказался на противне.

— Теперь просто дайте ему подняться, — произнеслаона несколько холоднее, чем прежде. — А затем отправляйте в духовку.

Интересно. Ей не по душе близость Бастьена. Это не сулит емуничего хорошего. Впрочем, вряд ли он заметил.

Я рассчитывала, что она уберется восвояси, но она сновауселась рядом со мной. Я была не в состоянии выдумать мало-мальски интереснойтемы для разговора: слишком уж она меня нервировала. Так что пришлосьпредоставить им беседовать друг с другом и отвечать, только когда обращались комне, позволив Бастьену заправлять, как ему заблагорассудится. Он был в ударе.Дейна же раз за разом пыталась втянуть меня в разговор, снова задавая вопросы омоей жизни, на которые я отвечать не хотела.

Собравшись наконец уходить, она сообщила:

— Я иду на собрание членов правления по планированиюпредстоящего митинга против гомосексуальных браков. Вы оба вполне можете в немпоучаствовать.

— Конечно! — отозвался Бастьен, который ужесогласился бы участвовать даже в митинге против инкубов.

Она перевела взгляд на меня. Язык перестал меня слушаться, ивсе не подбирались подходящие слова.

— Вы что, за гомосексуальные браки? — удивленноспросила она. — Мне показалось, когда мы говорили об этом в магазине, выподразумевали, что склонны помочь им понять, сколь неверную они выбрали дорогу.

Господи. Мы что, обсуждали это в торговом центре? Хоть убей,не помню. Единственное, что осталось в памяти, была катастрофа с бельем.

Я уже готова была заявить, что не считаю гомосексуализмнаилучшим выбором для всех людей, но и не думаю, что дело государстваустанавливать, кому кого любить. К счастью, мой контрольный переключательоказался исправен. Это, в сочетании с тяжелым взглядом Бастьена, помогло мнеуклониться от согласия:

— Я бы рада пойти на митинг, но все зависит отслужебного расписания.

Она улыбнулась, еще что-то сказала на прощание и, наконец,удалилась.

Я перевела дыхание.

— Прости, Бас. Я чуть тебя не подвела.

— Все нормально. Ты справилась с собой. Кроме того,похоже, дела пошли в гору. Я подумал об этом, когда они с Джоди заходили впоследний раз. Эта стряпня должна решить дело.

Он посмотрел в духовку на пекущийся хлеб и, довольный, селза кухонный стол.

— Разве ты не заметила? Мы с ней будем, я не знаю,вместе печь торт, и я скажу: «Смотри, Дейна, у тебя на щеке шоколаднаяглазурь». А она скажет: «Может, ты ее снимешь?» И я так и сделаю, я ее слизну…

— Ладно, остановись, пожалуйста. Я уловила. Но мнеправда не хочется слушать, как вы вдвоем перекатываетесь в тесте для торта.

— Ты услышишь это в вечерних новостях.

Я улыбнулась, радуясь, что он так приободрился. Я не могласебя заставить рассказать о сомнениях, что эти кулинарные уроки способныподействовать на Дейну так, как ему хочется. Если мы собираемся спасатьБастьена от ярости начальства, нам бы надо получше разобраться, что именноможет возбудить эту женщину. Если вообще что-нибудь может. И у меня быломерзкое чувство, что с этой задачей я справлюсь лучше, чем он. Еще один плюс вмой послужной список.

— Ну, а у тебя что нового?

— О, все как обычно. Очередная неуклюжая близость сСетом. Не так круто, как в прошлый раз, но все же.

— Горе слабости смертных, — пожал плечами Бастьен.

Как только на первый план вышли мои собственные отношения, ятут же забыла о Дейне:

— В том-то и дело. Все считают и говорят, что он не всостоянии контролировать наши отношения, но проблема вовсе не в его слабости.Проблема во мне. Я здесь слабое звено. Сет делает все как надо. Он справляетсясо всеми ужасами, которые я о себе рассказываю, и ни разу не переступил границудозволенного. Единственный раз спровоцировала я сама. Он безупречен.

— Никто не безупречен, Цветочек. Если есть во всем миречто-то несомненное, так только это. Даже ангелы и те небезупречны.

Я вспомнила, что Картер не вынимает сигареты изо рта инеравнодушен к крепким напиткам.

— Это уж точно. Но Сет очень близок к идеалу. По меньшемере для смертного. Что же до меня… я не знаю. Я чувствую себя негодной длятаких отношений.

Он встал и прижал меня к себе.

— Ну что, теперь твой черед предаватьсямелодраматическому унынию. Смотри. Как ты можешь быть негодной — ведь ты с нимуже довольно долго. Он с тобой не ради секса. Он с тобой ради тебя. Ради твоихвосхитительных остроумия и обаяния, которыми удается приободрить даже такогосварливого ублюдка, как я. А вот чего я постичь не могу, так какого черта тебеэто надо.

— Не сосчитать, — сказала я, думая о юморе Сета,его интеллекте, его серьезном и уравновешенном характере. — И мне кажется,он счастлив тем, что получил, но чувствует, как бы это сказать,неосуществимость. Он же мужчина, правильно? Я вижу, как он смотрит на меняиногда, и знаю, о чем он думает… чего хочет.

Я вспомнила, как дразнила его пальцами ног.

— Вряд ли ему на самом деле легко со мной. Я все равнос ним кокетничаю, хоть и знаю, что нельзя. Если бы я могла дать ему… не знаю…что-нибудь. Что-нибудь несмертельное, чтобы воздать должное силе еговоздержания.

— Вряд ли от тебя стоит ожидать чего-нибудьнесмертельного. Ты девушка из серии «руками не трогать».

Я вскинула поникшую голову:

— Вот именно.

— Что именно?

— Смотреть, но не трогать. Ты мне поможешь. Ощутивприлив природного оптимизма и бодрости, я вызывающе улыбнулась инкубу:

— Ты будешь моим фотографом.

Он поднял брови, но я не сомневалась, что он уже понял, кчему я клоню.