Они либо выпроваживали их из своих вод дипломатическими способами, либо сопровождали до Нагасаки, откуда экипажи депортировались в свои страны. Цель Мацудайра была ясна. Он стремился пересмотреть традицию, чтобы распространить изоляционные правила на остальные страны и узаконить применение силы.

Ответ сёгуната Резанову подтвердил новую позицию, и в 1825 г., после вооруженного рейда британской фуражирной партии против небольшого островка, расположенного к югу от Сацума, чиновники в Эдо издали Постановление об отпоре иностранным кораблям. Это было фактически указанием даймё открывать огонь по любому кораблю, приближавшемуся к берегам Японии без права на это, и арестовывать любые партии, высадившиеся на берег. Хотя в 1842 г. сёгунат ослабил жесткость закона, позволив кораблям запасаться провизией на условиях немедленного отбытия из страны после этого, двери Японии оставались для западного мира плотно закрытыми. В 1844 г. голландский король Вильгельм II написал сёгуну, что «Японской империи ныне угрожает опасность»{80}. По всей Европе, пояснял монарх, торговля и промышленность процветают, а изобретение паровых кораблей сделало мир более тесным. Страны желают вести торговлю друг с другом, указывал он, и любая «нация, предпочитающая оставаться в изоляции во время возрастающих взаимных контактов, не может избежать враждебного отношения со стороны остальных государств». В заключение Вильгельм II обещал помочь Японии приспособиться к новым условиям взамен на расширение отношений между двумя странами. Вежливо, но твердо советники сёгуна отклонили предложения короля. «Закон предков», ответили они, запрещает установление договорных отношений, и «поскольку закон предков был некогда установлен, потомки должны ему повиноваться»{81}.

Америка усугубляет кризис

Изменить это мнение предстояло американцам. В 20-е гг. XIX в. в водах Японии начали появляться американские китобои из Нантукита, Нью-Бедфорда и других портов Новой Англии. Десятью годами позже в северной части Тихого океана действовало уже более 200 судов. В качестве своей базы они использовали Сандвичевы (Гавайские) острова. Обычно их экспедиция длилась год или более, поэтому капитаны кораблей хотели иметь возможность запасаться водой и продовольствием в японских портах, которые были ближе к огромным охотничьим полям Берингова и Охотского морей. В 40-е гг. растущее негодование по поводу неудобств, порожденных изоляционной политикой сёгуната, равно как и дурное обращение с потерпевшими кораблекрушение моряками, выброшенными на японский берег, побудило некоторых американских политиков выступить с предложением об установлении официальных отношений с Японией.

Соблазнительные перспективы торговли служили дополнительной мотивацией для заключения договора. Приобретение Калифорнии и Орегона, произошедшее в те же 40-е гг., усилило стремление к расширению торговли с Азией. Хотя американские предприниматели вели торговлю с Кантоном, но их суда, отплывавшие с Восточного побережья, должны были совершать долгое путешествие через Атлантический и Индийский океаны. В 1849 г. в Калифорнии было найдено золото, что обусловило бурный экономический рост в этом регионе. Местный бизнес был заинтересован в широкомасштабных торговых отношениях с Китаем и Японией. В то же время, в связи с перспективой постройки трансконтинентальной железнодорожной магистрали, Сан-Франциско обещал превратиться в крупный порт, позволяющий американским кораблям добираться до Азии более коротким путем. В этом контексте Япония рассматривалась и в качестве потенциального торгового партнера, и как перевалочный пункт для кораблей, направляющихся в Китай, где они могли бы пополнить припасы, а недавно появившиеся пароходы — запастись углем.

Многие американцы надеялись на большее, чем просто получение выгоды от торговли с Азией. Они также хотели распространить достижения своей, как им казалось, более высокоразвитой цивилизации на те народы мира, которые, по их мнению, находились на более низком уровне развития. Поэтому торговля является хорошим делом с моральной точки зрения, утверждали предприниматели, обратившиеся с петицией к американскому правительству, требуя установления отношений с Японией. Америка может поделиться всеми выгодами индустриальной эры с несчастными японцами, которые изолированы на своих узких островах. Миссионеры имели подобный взгляд на Азию. Они считали, что свет христианской веры является тем даром, который благочестивый Запад должен принести языческому Востоку. Словами, от которых у Аидзава мурашки бы побежали по коже, Сэмьюэль Уэллс Уильямс, выдающийся миссионер и один из первых американцев, в совершенстве овладевший японским языком, писал, что открытая Япония обнаружит «цели Бога распространить Благую Весть на все народы. Я полностью убежден, что политика самоизоляции наций Восточной Азии не соответствует Божественному плану спасения этих народов, и их правительство должно изменить их при помощи страха или силы, чтобы народы могли быть свободными»{82}.

Корни подобных взглядов бизнесменов и религиозных деятелей уходили в представления американцев об их «ясном предназначении»[21]. В первые десятилетия XIX в., когда Соединенные Штаты триумфально шагали по континенту, эта концепция оправдывала приобретение новых территорий. Достигнув Западного побережья, многие американцы в 40-х гг. XIX в. ощутили желание двинуться дальше — за Тихий океан, и при этом не имело значения в каком аспекте — культурном, коммерческом или территориальном. У подобных личностей в избытке было энергии и самоуверенности. И, несмотря на то что никто из них никогда не слышал об Аидзава, они разделяли его мнение, что исключительное положение Америки базируется на превосходстве ее политических, экономических, научных и религиозных институтов. Они считали, что Соединенные Штаты продвинулись в своем развитии гораздо дальше, чем такие страны, как Япония. И у них не было абсолютно никакого сомнения в том, что американская культура должна быть распространена по всему свету. «Коммерция играет огромную роль в цивилизации и христианизации мира, — этими словами начиналась передовица одной из калифорнийских газет. — Совершенная цивилизация не может существовать при отсутствии подлинной свободы. Самым свободным правительством на земле является правительство Соединенных Штатов — поэтому здесь существует самая развитая цивилизация. Помимо материальных выгод, которые явятся неизбежным результатом установления торговых связей через Тихий океан, коммерция представляет собой единственное средство, при помощи которого мы можем исполнить свое наивысшее предназначение — распространение принципов американской свободы по всему миру. Коммерция не только цивилизует, христианизует и обогащает, но она также при помощи американских принципов расширяет «территорию свободы»{83}.

В 1852 г. американский президент Миллард Филлмор распорядился отправить к берегам Японии морскую экспедицию. Она должна была доставить японским властям письмо, в котором излагалась позиция Соединенных Штатов. Несмотря на страстное желание выполнить цивилизующую миссию Америки, Филлмор сформулировал цели своей страны в умеренных, даже невинных, выражениях. Его главная надежда, начинал он, состояла просто в том, чтобы «Соединенные Штаты и Япония жили в дружбе и имели торговые отношения друг с другом»{84}. В