пытался удерживать ровный тон голоса, выбросив из своих слов всякое раздражение.

- Я во всем виноват. – Мягко сказал он.

- Да, - умоляющим тоном произнес я, - но что Вы сделали? Вы убили кого-то?

- Воины должны убивать.

- Тогда, может, Вы не смогли кого-то убить? Осквернили духа? Вы предали самого себя? Вы дезертировали? Вы сбежали? Поэтому Катаки Вас преследует?

Последовала долгая пауза, и входная дверь кладовой задрожала на ветру. Думал ли старик, или просто пытался выговорить слова, я определить не мог. Вскоре, он произнес, - Я сбежал.

Я начал прохаживаться по комнате, обходя его, зная, что Рюшацу недолго будет торчать у костра. Времени не оставалось.

- Катаки хочет Вас убить? – спросил я, прохаживаясь.

Снова пауза. – Кто знает, чего хотят ками? Они все спятили.

- Катаки преследует Вас из мести. – Это был не вопрос, я просто указал это. Я знал, что следовало сделать, что Сурошиан сказал мне сделать, не говоря прямо. Кому-то нужно было принять решение.

- Да. – Мягко сказал старый воин.

Снаружи взвыл ветер.

- Все равно уже слишком поздно, - добавил он.

Я уже стоял за его спиной. Я вытащил из ножен дедовский кинжал, надеясь не вспугнуть его. Вероятно, он слышал шепот металла о ножны, но не шелохнулся. На одно безумное мгновение я подумал воззвать к Катаки, чтобы тот направил мое лезвие, но решил не делать этого.

- Вам следует… - были последние его слова, и одним быстрым движением я провел лезвием по его горлу.

Это ничем не отличалось от забивания ягненка. Он не сопротивлялся, его руки так и остались лежать на коленях, его тело внезапно стало тяжелым и влажным. Он обмяк на полу без единого вздоха.

И ревущий ветер снаружи неожиданно стих, словно его накрыло гигантской крышкой.

Я осторожно положил его тело на пол, вытер лезвие о его порванную одежду, и медленно прошел к двери. Стих не только ветер, ибо в деревне не было слышно никаких звуков.

Я вышел из кладовой и увидел, что все небо было окрашено сиянием красновато-коричневого оттенка, словно деревня была охвачена пожаром. Не было ни звезд, ни облаков, лишь тусклое, грязное сияние.

Рюшацу лежал на земле шагах в четырех от меня, головой к кладовой, полный бурдюк воды вытекал на землю. Что-то вытекало и из самого Рюшацу, увлажняя почву под его головой и грудью.

Паника охватила меня, сковав комом желудок, но я все же подошел к нему и перевернул на спину. Его горло было перерезано одним плавным движением. У него не было времени на сопротивление.

Это ничем не отличалось от забивания ягненка.

У деревенского костра также были распластаны тела, освещенные мигающими языками пламени. Тайманто и его шурин оба лежали в  доме, последняя ставня лежала между их телами.

Я сделал пару шагов к тому месту, где находились старейшины, но уже знал, что я там обнаружу.

И тогда вернулся ветер, сперва легкий, затем все сильнее, сметая пыль по деревенской площади, вздымая ее в огромное облако. В облаке пыли двигались темные тени, увеличиваясь, и обретая плотность.

Катаки явился.

Ками был вдвое выше моего роста, созданный из оружия и закованный в броню. В том месте, где должны были быть руки, лязгали смертоносные клинки. Его ноги были созданы из пучков арбалетных стрел. Под его эбонитовым шлемом торчали тонкие кинжалы, а позади него вздымались лезвия алебард. Резкое сияние мелькало из-за глазниц его маски. Вокруг духа танцевали метательные серпы, каждый из которых был охвачен тем же свечением и был окроплен кровью моих собратьев.

Его голос звучал подобно мечам, встретившимся в битве. Он произнес мое имя.

Мое горло было суше солевых равнин, но я смог прохрипеть ответ. – Твое задание выполнено. Старый воин мертв.

Величественный силуэт лязгал и клубился передо мной,  - Я знаю, - произнес он.

На лбу выступил пот. – Твое задание выполнено. Ты свободен от любых обетов и приговоров. Твое возмездие было исполнено.

- Мое возмездие было отклонено, - произнес ками, и земля затряслась у меня под ногами. Вой ветра усилился.

- Я не… - начал было возражать я, но мои слова заглушил поднявшийся ветер.

- Очень давно один воин оскорбил меня, - сказал ками, - он был убит другим, который был также убит следующим, каждый из них в свою очередь желал унять мой гнев, но все они лишь по очереди отклоняли мое возмездие. Каждый обидчик погибал, прежде чем я мог разорвать его душу и ввергнуть в вечные страдания. И теперь ты сделал то же самое, ты и твоя жалкая деревня. Так, ты принял теперь на себя мой гнев и воздаяние.

Я понял, что ками действительно был безумен, и что бы мы ни сделали - действовали, обсуждали, спорили, убили, или не убили бы - ничего бы не изменило. Я обрек свою деревню на смерть в то мгновение, когда спас умиравшего воина.

Я лишь ускорил нашу неизбежную гибель.

И в тот момент я вдруг понял, что знал старик. Проклятый воин подбирал свои ответы так, чтобы я даровал ему желанное освобождение, и принял на себя груз его проклятия, став тем, кого преследовал Возмездие Войны.

И я знал, что должно случиться теперь.

Я отвернулся от Катаки, и побежал.

Лицо под маской

Rei Nakazawa

- Мы все умрем, - тихо сказал Ходзё, - поэтому скрываться нет особого смысла. – Языки пламени костра окрашивали его лицо мерцающим светом, пока он по очереди осматривал лица остальных. – Я знаю, что Сакашима находится в этой крепости, а мы – последние выжившие. Я выясню, кто из вас – он. Вы можете облегчить мне труды, и раскрыться сейчас. – Звериный рев эхом прокатился откуда-то, за пределами комнаты, и стены задрожали, осыпав мелкую пыль с потолка. Кейми собрала свое порванное, грязное кимоно, некогда гордую форму ученицы Минамо, дрожа всем телом. – Вам не кажется, что лучше принять смерть при свете истины? – лицо Сайте не изменилось; оно редко менялось, даже когда действительно жуткие шансы этой группы выживших оборванцев стали очевидны. Казалось, оно навсегда застыло в стоическом, холодном взгляде, присущим всем орочи.

- Поверить не могу, - прорычал Нисено. К этому времени, краска на его лице, отмечавшая его шаманом ямабуши, давно уже смылась потом, который даже теперь стекал по его обнаженной груди. – Нам грозит