Он собственноручно налил всем чаю в сияющие горной чистотой пиалы.

Кастуев попробовал первым и сразу же начал восторгаться: ах, какой чай, ах, какая вода!

Рустем смотрел на него, широко улыбаясь. То ли ему было смешно, то ли приятно.

Из дома во двор вышел высокий худой мужчина в пятнистой униформе, с мелкокудрявой бородой и жидкой, сладкой улыбкой на бледных губах. Он непонятно поприветствовал гостей, чуть поклонился Рустему и тоже присел на нагретый край одеяла. Естественно было ожидать, что «хозяин» представит его, явно ведь приближенный. Но улыбчивый Рустем произнес пару едва слышимых звуков, и пятнистый тут же начал улыбаться еще сахарнее и сполз с настила. Стало понятно, что чаю ему не дадут, и он исчез в доме.

Рустем крикнул что–то работникам у мангала. Оттуда сразу же выскользнула женщина с большим дымящимся блюдом. Поставила прямо на одеяло между гостями и хозяином. Он жестом указал на еду:

— Плов! — Как бы говоря: а чего вы, собственно, ждали?

Некоторое время все ели. Причем хозяин как положено — руками, гостям же деликатно предложили ложки. Кляев и Кривоплясов воспользовались ими. Кастуев попробовал подражать Рустему, который быстро и ловко скатывал маленькие колобки из жирного, сочного риса. У гостя получалось намного хуже, но в целом он стиль выдержал, хотя рот и обжег. Когда первый голод был утолен, Рустем потребовал себе рулон туалетной бумаги и стал вытирать янтарные до локтей руки. Решив, что момент настал уже вполне удобный, Кастуев начал издалека повесть о смысле их появления здесь. Научная экспедиция. Нестор Икарович большой ученый. Сделал большое открытие, теперь нужно подтвердить на земле то, что открылось в голове.

— Ваш лагерь там, где старая автобаза? — пренебрегая восточным этикетом, прервал его Рустем.

Гости кивнули.

— Это моя земля.

Кастуев кивнул еще раз, обрадованно, разговор входил в нужное русло.

— Поэтому мы и у вас. С поклоном, с просьбой. — Он сделал рукой сигнал Кляеву, и тот, вздохнув, полез за пазуху.

Кастуев перехватил пачку, завернутую в старую газету, и с полупоклоном, насколько позволяло сидячее положение, протянул Рустему. Тот принял. Развернул упаковку. Зеленые бумажки коротким листопадом просыпались на одеяло.

Елагин и Патолин сидели в предбаннике редакторского кабинета «Формозы». Сидели молча, поглядывая на внешне безучастную Нику и большой глянцевый календарь над ее головой с огромной улыбающейся собачьей головой. К длинному розовому языку веселой лайки были приклеены листочки с телефонами. Это зрелище вызывало неудержимое желание втянуть свой собственный язык и, вследствие этого, слюноотделение. Поэтому казалось, что посетители проголодались.

Начальник службы безопасности уже обо всем поговорил со своим помощником. Ему во всех возможных деталях была известна история побега менеджера Бурды из киевской гостиницы. Обработка Марата ничего не дала, он слишком неглубоко был посвящен в планы Рыбака, чего, собственно, и следовало ожидать. Отслеживание Бурды на турецких или египетских берегах было признано бесперспективным в силу отсутствия каких бы то ни было для этого возможностей. Решено было докапываться до тайны этого бухгалтерского деятеля с московской стороны. Все ведомство Кечина оказывалось под подозрением. Впрочем, в этом не было ничего нового. И Кечин, и все другие директора под подозрением уже давно. Только что пользы?

Во время разговора, происходившего на заре в кабинете майора, вдруг поступил звонок от Дира Сергеевича. «Что ты делаешь на работе в такую рань, Саша?» — «Да вот мы тут с Патолиным…» — «А приезжайте ко мне». — «Прямо сейчас?» — «Нет, что ты, я только еще ложусь спать. В двенадцать, в «Формозе»».

Часы, что висели рядом с языкатой собакой, показывали половину первого. Майор не сердился. Скорее наоборот. Он чувствовал, что не готов к встрече, и надеялся на каждую минуту, на которую откладывалось рандеву, — вдруг она блеснет каким–нибудь прозрением. На душе было нехорошо. Что еще придумал «наследник»? О чем, не дай бог, догадался? Он умеет быть скрытным. Ведь за столько дней ни словом, например, не обмолвился — зачем ты таскался к моей матери, Саша? Как будто этого не было.

Раздражал Патолин, хотя в глубине души майор признавал, что он меньше всех виноват в киевской неудаче. Надо было пораньше отправить парня туда, ведь он рвался, значит, что–то чуял. Вид человека, не оправдавшего твоих ожиданий, хотя бы и не по своей вине, тягостен. При этом он ведет себя совершенно независимо, ни за что не хочет становиться тише воды, ниже травы. Современная деловая молодежь, черт бы ее побрал! Нет чтобы хоть чуть–чуть угодить азиатским привычкам шефа. Хотя бы виртуально посыпать голову пеплом, когда начальнику худо. Все время пытается подмигнуть Нике. Майор опытным глазом уже понял, что худому белобрысу нечего тут рассчитывать даже на сиюминутный поверхностный флирт, и согревал себя хотя бы этим.

Телефон мягко боднул майора в области селезенки.

— Да. Я слушаю. Узнал, узнал. Мы же расстались. Вы такие гордые… Нет, не гордые? Он готов извиниться? Ах, он — нет, но зато ты… Вот что я тебе скажу… Не надо мне никакого «хиба»! И не надо, и не трэба. Кто, я виноват?! Это он тебя научил хамить?! Отмолю, я свои грехи знаю, а вот ты меня обманула!

Вторую половину неприятного разговора майор провел за пределами предбанника. Ему не хотелось, чтобы секретарша слышала его. Вряд ли она сможет реконструировать по его словам смысл ситуации, да и вряд ли она как–то сможет воспользоваться такой реконструкцией, даже если ее произведет, но береженого Бог бережет.

— Я понимаю, Наташа, что вам нечего есть и негде жить, но не надо было врать с самого начала! И отцу передай, чтобы не звонил! Запомни, я не желаю ничего больше слышать о вашем семействе.

Майор поморщился, оторвал руку с трубкой от уха и помотал ею в воздухе, как бы вытряхивая из нее неприятные слова.

— Не вой, не вой, я сказал. Кто напал?! Кто напал, я спрашиваю?! Каким ножом?! О господи! Что ты там мелешь?! У какого киоска? Ночью Василя пырнули ножом? Не до смерти? А до чего? Стой, стой, и ты считаешь, что это Дир Сергеевич мстит? Ты понимаешь, что ты говоришь?! Нанял пять байстрюков, они и пырнули твоего Василя? Не надо по ночам шляться за пивом. Ну да, не пьет! Пусть не пьет, допустим. Допустим, работает грузчиком. С чего ты решила, что Дир Сергеевич может такое придумать, чтобы нанимать каких–то бандитов с ножами?

Пережидая рыдания Наташи, майор подумал, что вполне достаточно было бы послать парочку ребят, чтобы отбить этому грузчику его здоровую печень. Без всяких ножей. Хотя разве можно что–нибудь определенное сказать про завихрения мстительной хозяйской мысли.

— Он что, умирает, что ли? Где рана–то? Врача вызвали? Ладно, я кого–нибудь пришлю. Врача, денег. Все, закрыла рот, все!

Вернувшись на свое место, майор стал смотреть прямо в темечко склоненной никиной головы. Девушка умело делала вид, что ничего, кроме клавиатуры собственного компьютера, ее не интересует. Мерзкая работа, подумал, Елагин. Абсолютно все кажется в мире подозрительным. А то, что этого Василя пырнули, может оказаться полезным. Если это Дир, то вообще радость и счастье. Поллитра молодой хохляцкой крови — этого достаточно для жертвоприношения на алтарь прекрасного замирения. Значит, кишка у мстителя оказалась тонка, и он удовлетворился ягненком вместо намечавшейся гекатомбы. И если даже это случайность, то все равно в жилу! Непременно ввернем в предстоящем разговоре. Не исключено, что «наследник» обрадуется этому боковому руслу и туда изольет свой гнев, кажущийся ему сейчас таким громадным. Только за успех собственного охранного ведомства эту историю выдать не удастся, «наследник» ни за что не поверит, что служба безопасности по собственной инициативе решила за него отомстить.