Помещение некогда служило сторожкой, у стены на полу лежал деревянный настил, на котором можно было спать. В углу стоял старый письменный стол. В ящиках стола Куликов нашел толстые подшивки газет пятилетней давности. Эти газеты, а также обломки разломанного стула он сейчас и жег.

Как Борхес и сказал, тайник оказался за пожелтевшим плакатом с изображением обнаженной фотомодели, с видом полной эйфории лежавшей на капоте красной спортивной машины. Приподняв плакат, Виктор обнаружил большой пролом в стене, в котором стоял огромный старинный чемодан с металлическими уголками. Чемодан оказался тяжелым, Куликов рывком вытащил его на свет, держась за ручку обеими руками. Еще раз посмотрел в пролом. Там, в глубине, прислоненный к стенке, стоял продолговатый сверток. Должно быть, это и был подарок ему.

Еще вытаскивая сверток, Куликов ощутил под рукой привычную тяжесть оружия. Аккуратно развернул ткань. Когда угол мешковины упал в сторону, перед глазами инсайдера предстала хорошо смазанная винтовка ВСС. Отдельно лежали три полных магазина к ней.

Нельзя было сказать, что Виктор был ярым поклонником огнестрельного оружия, но подарок ему понравился. Удобная, надежная и по-своему красивая винтовка пришлась ко времени, это Куликов чувствовал.

В чемодане хранилась разнообразная военная одежда. Несколько пар военных ботинок, правда, только одна подошла Виктору, сетчатый «лохматый» маскировочный халат, кожаный армейский ремень с флягой и хорошим охотничьим ножом. Нож оказался некогда принадлежащим Борхесу, с тонким, чуть изогнутым лезвием и удобной рукоятью, перетянутой кожаными ремешками. Там же, в чемодане, Виктор нашел и свою черную форму, аккуратно сложенную в полиэтиленовый пакет. Недолго думая, Куликов переоделся, повесив сушиться мокрую «гражданку» на бечевку.

На самом дне чемодана лежал разгрузочный жилет Торпеды. В многочисленных карманах нашлись индивидуальный медпакет, ручка с блокнотом, карта Аномалии и коробочка с тремя «капитошками».

Разогретая на скорую руку тушенка с перловкой нехотя укладывалась в желудке. Но Виктор упорно жевал еду, выковыривая куски из банки ножом, время от времени запивая купленной по дороге минералкой. На вкус Куликова каше не хватало соли, а в тушенке было чересчур много жил. Но выбирать не приходилось, к тому же привередливость в еде не была чертой характера Виктора. Сейчас главным было то, что он ушел от комитетчиков, он снова при оружии, в хорошо потаенном месте, в тепле и не голоден. Все остальное отошло на второй план, не имело оперативного значения.

Можно было сказать, что Виктору повезло. Как везет утопленнику, когда в самый последний момент рвется веревка с тянущим на дно камнем. По крайней мере он жив и не в клетке.

Костерок начал затухать, и Виктор подкинул оставшиеся от стула дощечки. Огонь нехотя лизнул сколотый лак покрытия, чуть было не погас, но поднялся, жадно охватив старое дерево, потрескивая от удовольствия.

Куликов смотрел на игру теней на шершавой стене, сидя на помосте и положив голову на сложенные руки. Тени причудливо извивались, переплетаясь в танце, разыгрывая перед одиноким зрителем только им одним понятный балет.

Виктор размышлял о том, что бы он мог изменить, не согласись тогда ехать со Стасом в Город. Но как бы он ни крутил эту колючую мысль, выходило одно и то же – ничего. Ничего он не смог бы изменить, не успел бы уловить приближение очередного кульбита судьбы. Как марионетка не в силах разглядеть ножницы, тянущиеся к уходящим в черные высоты кукольных кулис нитям жизни.

Вот только марионеткой Виктор быть не хотел.

Седой сидел на перевернутом деревянном ящике, потупив глаза. Его руки предательски дрожали, чтобы хоть как-то это скрыть, он крутил в пальцах тяжелую металлическую зажигалку, переделанную из пулеметной гильзы.

Инсайдеры находились неподалеку от места ночевки Куликова, расположившись на полянке в редком подлеске. Виктор стоял напротив Седого, привалившись плечом к корявому и влажному стволу березы. Разговор выходил неутешительный.

– То есть история о болезни полностью подтвердилась? – переспросил Куликов.

– Да. Более того, в Институте не знают, даже откуда берется зараза, что становится катализатором, – Седой покачал головой: – Черт, я ведь знал, что вся эта авантюра добром не закончится! Семен, институтский товарищ брата, очень удивился, узнав, что мы только сейчас получили эту информацию. Ему-то нельзя было об этом говорить, все исследования переведены под патронат Комитета. К слову, основная масса зараженных именно инсайдеры, среди военных и ученых эта болезнь крайне редкая. И вот еще что, – Седой нервно потер подбородок, – Борхес хочет уехать из Города.

– Как уехать? – не понял Виктор. – Куда? Он же погибнет!

– Он знает об этом, – едко заметил Седой. – Он хочет побыть с семьей. Даже если эти дни станут для него последними. Сказал, что слишком много думал о себе, что пора отдавать долги.

– Но…

– И еще брат просил передать тебе, чтобы ты не отговаривал его остаться. Сказал, что не хочет ломать своим присутствием еще и твою жизнь.

– Твою мать, Седой! Что за бред? – воскликнул Виктор. – Чем он боится поломать мою жизнь? В ней ломать-то уже нечему! Черт, – Куликов прошелся по полянке. – К чему, ну к чему эти жертвы?

– Если бы ты знал, что твои родные скоро погибнут, ты хотел бы побыть с ними?

Виктор застыл на месте, как-то весь поник, утратив весь свой гнев, опустился на землю.

– Ты прав. Извини. Что-то я последнее время не в себе, – Куликов поднял лицо к низкому небу. – Просто не хочу вновь терять человека, судьба которого мне не безразлична. И сам того не ведая, лезу в его жизнь. Что ж, Седой, все верно Борхес делает. Наверное, на самом деле пришло время отдавать долги. Просто я устал. Безумно, чертовски устал. Хочется вставить ствол автомата в рот – и БАХ! Расставить все по своим местам. Я имею свободу, но не знаю теперь, что мне с ней делать. Я имею жизнь, но не знаю, чем ее заполнить. Ты извини за такое откровение, Седой, но ты – инсайдер, ты поймешь. Я давно ничего подобного никому не говорил. Возможно, не скажу больше. Просто накипело, не могу в себе держать, слишком тянет. А Борхесу передай, что я одобряю его выбор, что одобряю его решение. Да и, чем черт не шутит, может, ошиблись и комитетчик, и этот научный светила, может, все обойдется. Удачи ему. И тебе.

Виктор поднялся. Седой грустно посмотрел на него, спросил:

– А ты теперь куда? Хочешь, через несколько дней возвращайся к нам домой. Ночью это возможно, мы тебя по-тихому…

– Нет, – Куликов похлопал инсайдера по плечу. – Мне в Медузу. Время возвращать долги.

В окне вновь мелькнул человеческий силуэт. На этот раз Виктор успел уловить движение, в прошлый раз он отвлекся на шорох за спиной. Да, так и есть, тонкая женская фигура проплыла на фоне светлого пятна закрытого занавесками окна. Через несколько минут свет должен был погаснуть. Эту картину Куликов наблюдал уже третий день подряд и знал расписание незнакомки с точностью до минуты.