– А может, взять тебе еще?

– Спасибо, но нет. Мой ежедневный лимит – три молочных коктейля, и не больше.

– Ты следишь за фигурой?

Руби посмотрела на него с выражением «у тебя шарики за ролики заехали?».

– А зачем мне следить за фигурой?

Жук неловко пожал плечами.

– Ну… просто так.

– Я стараюсь соблюдать сбалансированный рацион, ну, знаешь, требования к тому, что ты получаешь с едой. Минералы, витамины и все такое прочее.

Он снова кивнул – но так, как будто понятия не имел, о чем она говорит.

– Так что у тебя на уме? – спросила Руби.

– Что… ты… имеешь в виду? – заикаясь, выговорил Жук.

– Ну, у тебя такой вид, словно ты хочешь что-то мне сказать?

– А… э… ну да, точно, у меня твоя книга, та, которую ты оставила у магазина.

Руби непонимающе смотрела на него, пока он не достал из кармана куртки растрепанную книгу в бумажной обложке и не положил ее на стол. Заглавие было напечатано красными размазанными буквами, словно его написали кровью: «И закричать не успеешь».

– А, да, спасибо, – произнесла Руби. – Я совсем о ней забыла. Думала, так и не узнаю, что случилось с бедолагой Филиппо. Добрался он обратно до лагеря или его… – она чиркнула ребром ладони по своему горлу, – зарубил тот свихнувшийся маньяк?

– Он спасся.

– Ну спасибо, что рассказал заранее, олух, – съязвила Руби, швыряя книжку на соседний стол.

– О, извини, я думал, что ты хочешь узнать. Я прочитал только последние несколько страниц.

– Да не важно, в магазине можно найти уйму триллеров.

Парень улыбнулся.

– У тебя странные вкусы.

– А ты любишь книжки про пушистых заек? – поинтересовалась Руби.

– Нет, но я и не девушка.

– В каком веке ты родился, олух? – фыркнула Руби, смерив его взглядом.

– Я имею в виду, все девушки, которых я встречал, любят читать про моду и про все такое прочее.

– Похоже, тебе нужно малость сменить круг общения. – Тут внезапно она вспомнила кое-что. – Сколько сейчас времени.

«И куда подевались мои часы?»

– Не знаю. Часов шесть вечера, наверное. – Жук пожал плечами.

Руби встала.

– Мне нужно идти, – сказала она и, помедлив, добавила: – Не обижайся, но, по-моему, твои взгляды несколько устарели, Жук. Наверное, тебе следует читать побольше книг, расширять горизонты, понимаешь? Ладно, до встречи.

Он провожал ее взглядом, надеясь, что она обернется и помашет ему на прощание.

Но она не обернулась.

Клэнси Кру направлялся домой, когда ощутил сильный удар под дых.

У него закружилась голова, и он прислонился к ближайшей стене, хватая ртом воздух. На самом деле удара не было, на тротуаре Клэнси был один. Ветер усиливался, и никому не хотелось лишнюю минуту задерживаться на улице.

Спускались сумерки, рестораны и магазины были ярко освещены, каждая витрина напоминала маленькую театральную сцену, озаренную огнями. Именно то, что Клэнси увидел в одной из этих витрин, и заставило его ощутить головокружение. И он не мог подобрать объяснения этому «чему-то». Теперь он чувствовал себя совершенно одиноким.

Руби направилась обратно на Сидрвуд-драйв. Сначала она просто катила на скейте с той скоростью, которую он мог набрать, но потом решила, что если вернется домой пораньше, то сможет показать себя примерной дочерью – ее мама очень хотела поболтать о предстоящей фотосессии у Ады Борленд. Сабина намеревалась тщательно обдумать, что Руби нужно надеть для такого случая, а еще она жаждала объяснить, что нужно сказать Аде при встрече, чтобы произвести на нее самое лучшее впечатление, какой вежливой нужно быть, и как Руби повезло, что столь гениальная фотохудожница предоставила ей такую возможность, и бла-бла-бла, и бла-бла-бла…

Руби выехала на середину проезжей части и выбрала подходящую машину, за которую можно было зацепиться. Водитель был довольно беспечен и несколько раз проскочил на красный свет, но это вполне устраивало Руби. Помимо всего прочего, риск приводил ее в восторг.

У Клэнси кружилась голова, во рту было сухо, сердце учащенно колотилось, и ему даже пришлось остановиться на минуту.

«Спокойно, Клэнс».

Ему нужно было выпить колы или еще какой-нибудь газировки, чтобы подкрепить силы и добраться до дома.

Водитель машины, за бампер которой ухватилась Руби, без предупреждения ударил по тормозам, и девушка по инерции полетела прямо в гущу дорожного движения. Ее попытка свернуть на Мидтаун-авеню завершилась провалом, пробиться через поток машин было невозможно, и она помчалась под уклон по Фонтейн-Парк, набирая скорость.

«О черт!»

Руби пролетела перекресток на красный свет, вызвав небольшое ДТП, миновала вереницу пожилых театралов, переходящих дорогу по пешеходному переходу, и выбралась бы из этой передряги совершенно целая, если бы не полицейская машина, поворачивающая влево. Руби слетела со скейта, перекатилась через крышу машины, а ее бесхозный отныне скейт промчался под днищем, и встретиться им было уже не суждено.

Девушка рухнула на асфальт Фонтейн-Парк, а скейтборд продолжил свой путь вниз по склону.

Примечательно, что если не считать ссадины выше локтя, стремительно заплывающего синяком глаза и ужасно выглядящего колена, торчащего в прореху разорванных джинсов, Руби Редфорт была в полном порядке – то есть жива.

Полицейские стояли над ней и смотрели так, словно увидели пришельца, выпавшего из летающей тарелки.

– Добрый вечер, офицер, – поздоровалась Руби.

– Как она осталась в живых? – спросил один из копов у другого.

– Понятия не имею, – ответил тот. – Наверное, за ней присматривает ангел-хранитель.

– Что-то вроде того, – подтвердила Руби, осматривая себя и удостоверяясь, что все еще дышит. «Боже, ну я и везучая!» – подумала она.

Клэнси не заметил парней, стоящих у магазина. Он был слишком поглощен своими проблемами с дыханием и попытками открыть жестянку с газировкой. Когда он наконец справился и сделал первый глоток, ему сразу стало лучше. Газировка была именно такой, как надо: холодной, сладкой и шипучей. Он был в порядке, все было в порядке на самом-то деле. Он наклонился, чтобы отстегнуть свой велосипед от стойки, а когда выпрямился, они уже окружили его.

– Славные колеса, – произнес Горилла, – хотя, по-моему, тебе бы лучше подошли желтые такие, цыплячьи.

Он засмеялся, и его дружки, такие же гориллы, засмеялись тоже, хотя, по мнению Клэнси, шуточка была так себе.