– Не нервничай, Лара. Теперь он от нас не уйдет. Перерывы между убийствами сокращаются, маньяк забудет об осторожности и проколется. Так всегда бывает.

– Я не понимаю… не понимаю…

– Скоро все встанет на свои места, – улыбнулся Ренат, предвкушая громкое разоблачение Фехтовальщика. – Варламов отлично замаскировался, но и на старуху бывает проруха. Он не учел наших возможностей.

– Рано радуешься.

– Кто такая Ру? – спохватился он. – Ты толком не объяснила.

– Это слишком невероятно, чтобы быть правдой…

– Она – зачинщица убийств? А Фехтовальщик – исполнитель?

– И да, и нет. Они так тесно связаны, что…

Сандаловый дым клубился в воздухе, принимая самые причудливые формы. Казалось, под потолком парит фигура человека. Зал для медитаций погрузился в сумрак, но Ренат не зажигал света. В полутьме было больше свободы для воображения.

– Ру – не человек, – помолчав, добавила Лариса. – На картине она тоже изображена.

– Это… шпага?! – воскликнул Ренат, покрываясь холодным потом. – Как я сразу не догадался? Уильям Гил держит ее в руке…

– Точно! Первой его жертвой был ирландец Батлер. Уильям не нанес бы ему смертельного увечья, если бы не Ру. Она жаждала крови и питалась флюидами умирающих. После гибели Батлера призовые бои потеряли былую популярность и уступили место боксу.

– А как же Ру?

– Она не принадлежала Уильяму. У нее был другой хозяин. Вероятно, тот подозревал о необычных свойствах шпаги и решил испытать ее в действии. Сам проверить не отважился и предложил это знакомому бойцу из «Медвежьего сада».

– И тот проверил. На свою беду…

Фехтовальщик на экране ноутбука будто бы понимал, что разговор идет о нем: приосанился, глаза засверкали.

– Он нас слышит? – поежилась Лариса.

– Вполне вероятно. Нас разделяет условная черта. Фехтовальщик обитает в виртуальном мире, но ты же знаешь… граница между нами иллюзорна.

– Выключи компьютер!

Ренат усмехнулся, но выполнил ее просьбу. Монитор потух, однако чье-то присутствие продолжало ощущаться.

– Он все еще здесь…

* * *

Психолог вышел от Антона спустя час с непроницаемым выражением на круглом лице.

– Ну как? – бросилась к нему Бессонова. – Что с моим сыном?

– Суицидальный синдром, – глубокомысленно изрек коротышка. – На почве гормональной перестройки. Юноша страдает от болезненных фантазий и подростковой депрессии. Я рекомендую витамины и прогулки на свежем воздухе.

– Ви… витамины?.. Прогулки?..

– А вы что, смирительную рубашку предлагаете на него надеть?

– Выпишите ему транквилизаторы хотя бы, – взмолилась женщина. – Он же в любой момент может причинить себе вред!

– Я не психиатр. Хотите превратить парня в овощ, пусть глотает таблетки. Но это без меня.

– Что нам с ним делать? Подскажите!

– Ждать.

– Чего? Пока Антон покончит с собой? Вы предлагаете мне наблюдать, как он гибнет?

– У него серьезный внутренний надлом, – объяснил психолог. – Он пережил какой-то стресс, о котором предпочитает молчать. Обычно юноши весьма скрытные, в отличие от девушек. Если бы Антон доверился мне, выговорился, ему стало бы легче.

– Вы не сумели найти с ним общий язык, – разочарованно протянула Бессонова. – Я так и знала. Антон у нас крепкий орешек.

– К сожалению… Вы не огорчайтесь, для первого раза беседа прошла нормально. Он мог вообще не идти на контакт.

– Значит, есть надежда, что Антон выкарабкается?

– Я не даю прогнозов. Нынешнее подрастающее поколение непредсказуемо. Новый тип личности! Замкнутый максималист с агрессивными реакциями. Сегодня он рискует жизнью ради селфи, завтра хватает нож и режет одноклассников… а что он отчебучит послезавтра, вам никто не скажет.

– Обнадежили, – вздохнула она. – Как нам теперь жить? На пороховой бочке?

– Примерно. Будьте бдительны, но не перегибайте палку. Если бы ваш сын бесповоротно намерился покончить с собой, он бы нашел способ избежать вмешательства. Значит, все не так трагично.

– Вы считаете?

– Уверен. Перестаньте давить на него, чтобы не спровоцировать рецидив. У подростков развит дух противоречия. Чем больше ограничений, тем сильнее желание нарушить их, вырваться из замкнутого круга.

– Антону можно выходить на улицу?

– Разумеется, и даже нужно. Желательно не одному, а с другом. У него есть друзья?

– Да.

– Он сказал, что посещает спортивную секцию, – добавил психолог. – Физическая нагрузка пойдет ему только на пользу. Пусть лучше качает мышцы, чем дает волю больным фантазиям.

– Вы полагаете? А муж хотел запретить ему…

– Ни в коем случае! Кстати, забыл спросить, у Антона в детстве были травмы головы? Сотрясение мозга, сильный удар.

– Он два раза падал с турника… и однажды свалился с дерева на даче, лазал за яблоками. Это было давно, я думала, никаких последствий не будет.

– Возможно, их и нет. Но я бы на вашем месте подстраховался. Надо исключить патологию головного мозга.

– Вы советуете обследовать Антона? Он взорвется! Скажет, что мы делаем из него больного. Он вспыхивает по малейшему поводу.

– У него странные рассуждения… Впрочем, каждый по-своему странен. И вы, и я…

Встревоженная мать проводила психолога, посидела на кухне, повздыхала и постучалась в комнату сына.

– Антоша, пельмени будешь? Я сварю.

Тот сидел на диване, поджав ноги, и читал книжку. Это настолько поразило женщину, что она застыла на пороге в немом изумлении.

– Пельмени? – парень поднял на нее глаза и кивнул: – Буду.

– Что ты читаешь?

– Мам, какая тебе разница? Отец разбил мой ноут и телефон! Не в потолок же мне плевать?

– Он очень испугался за тебя… Ты на него зла не держи. Папа остынет и все новое купит.

– Пошел он…

– Антоша, пойми нас, сынок…

– А вы меня понимаете? – вскинулся парень. – Понимаете?

– Стараемся…

– Да вы о себе заботитесь, чтобы все было как у людей. Не дай бог, сплетни пойдут, мол, у Бессоновых сын свихнулся.

– Как ты можешь так думать?

– Скажи еще, что я не прав. Ладно, мам, иди вари пельмени. Поем и поеду на тренировку. Надоело в четырех стенах сидеть!

Мать хотела возразить, но, вспомнив советы психолога, прикусила язык.

– Возьми с собой Травкина, – скрепя сердце молвила она. – Я позвоню папе, он за вами машину пришлет.