– Во дал… – с полным ртом отозвался Травкин.

– Ишь ты, пролетарий нашелся! – возмутилась учительница. – Сам палец о палец не ударил, чтобы заработать хотя бы себе на еду. Одет с иголочки, в кармане айфон, тренируешься в хорошем зале…

– Ага! Живу в шоколаде! Только меня тошнит от сладкого. А гаджет мой отец разбил. Шарахнул об стену, и кранты айфону.

Травкин молча поглощал конфеты, думая о том, как бы поскорее закончить эту неприятную беседу и уйти.

В гостиной, где они пили чай, горел торшер. На диване горкой лежали подушки и клетчатый плед. Одну стену занимали книжный шкаф и сервант с посудой. В углу стоял тренажер. Обычная комната почему-то наводила на парня уныние.

– Поэтому ты решил… – Аля чуть не выпалила «покончить с собой», спохватилась и пробормотала: – …досадить родителям?

– Да пошли они!

– Ты че хотел сказать, Антоха? – не выдержал Травкин. – Говори, и пойдем. Моя маман небось уже с ума сходит. Я телефон дома оставил, а она наверняка наяривает с работы. Короче, меня ждет головомойка.

– Вы знаете Шубина? – осклабился Антон, в упор глядя на учительницу. – Это тренер, который учит нас кулачному бою.

Такого вопроса она не ожидала и замешкалась с ответом.

– Знаете, – опередил ее Антон. – Потому и молчите. Мы с Серым только что побывали в раздевалке фитнес-клуба, и я показал ему куртку с капюшоном и надписью на спине: Time Boxing. Подтверждаешь, Серый?

– Подтверждаю, – кивнул Травкин. – Только я не понял, в чем фишка?

– А фишка в том, что эта куртка была на маньяке, которого я видел в туннеле.

– Ни фига себе! – опешил товарищ. – И ты скрыл от меня? Друг, называется… А чья куртка-то?

– Шубина. Иногда он надевал ее, когда мы выходили на пробежку. Я запомнил. Надпись сделана специальной краской, которая светится в темноте.

Травкин застыл с приоткрытым ртом. У Али перехватило горло. Она потянулась за остывшим чаем, толкнула локтем сахарницу, и та перевернулась. Сахар высыпался на стол в мертвой тишине.

Антон, довольный произведенным эффектом, взял паузу.

– Похожих курток не одна и не две, – выдавил Травкин. – Надпись типа популярная, делается по заказу. Кто угодно мог заказать.

– Вряд ли.

– Это почему же?

– Я не верю в такие совпадения, Серый…

Варламов вызвал Шубина к себе в кабинет и предложил выпить.

– Я на работе, – отказался тот.

– А я выпью.

На столе перед Варламовым стояла наполовину пустая бутылка бурбона, орешки и два бокала. От босса пахло спиртным, в глазах мелькнул страх.

– Мне показалось или вы пьяны?

– Я не пьянею, Шубин, в этом вся беда. Не могу расслабиться!.. По нашему клубу опять шастал оперативник, приставал к сотрудникам. А ко мне не зашел, хотя я был на месте.

– Он уже говорил с вами.

– С тобой он тоже говорил?

– Я ничего лишнего не сказал и не скажу. Насчет остальных не знаю… что они видели, что слышали. Думаю, все обойдется.

– Почему же он со мной не побеседовал?

– Значит, не было нужды. Зачем без толку беспокоить занятого человека?

Варламов покосился на картину «Медвежий сад», и его передернуло. Он налил себе большую порцию бурбона и сделал пару глотков. Шубин внимательно наблюдал за ним.

– Сыщики из убойного стоят на ушах, – процедил босс. – Рано или поздно они что-нибудь пронюхают.

– Что именно?

– Мы не в пустыне, Шубин!.. Не в вакууме!.. Вокруг полно любопытных глаз и чутких ушей! О маньяке только немой не говорит.

– Нам-то что до этого?

– Нам?.. – Варламов смерил тренера тяжелым взглядом и опрокинул в рот свой бурбон. – Нам по барабану. Верно? Нас это не касается…

Он опять потянулся за бутылкой, но Шубин забрал ее и поставил на подоконник.

– Трезвая голова лучше соображает, – бросил он.

– Это у кого как. Я, например, от спиртного начинаю мыслить креативно. Мой друг Гаранин не зря наркотики употреблял! Вон какое полотно написал… кровь в жилах стынет, – Варламов указал пальцем на «Медвежий сад» и громко икнул. – Ты глянь, Шубин, не боись!

Тренер повернулся, озадаченно уставился на холст и пожал плечами.

– Меня живопись не впечатляет.

– Завидую я тебе, Паша… Не нервы, а канаты. А я старею, видать… выдыхаюсь…

– Да вы что, Игорь Сергеич? Вы еще в самом соку.

– Я не барышня, меня лестью не возьмешь, – буркнул Варламов. – Дай сюда бутылку!

– По-моему, вам хватит, – осмелел Шубин. – Не то глупостей наделаете. Вы меня зачем вызвали? Бурбон лакать?

– Посоветоваться хочу. Есть у нас с тобой выход из тупика? Или пойдем сдаваться?

– Русские не сдаются.

Варламов откинулся на спинку кресла и смерил сотрудника напряженным взглядом.

– Скользкий ты, Паша, мутный. Не пойму я тебя… Вроде хороший мужик, а что у тебя в душе? Непроницаемый мрак. Темная ты лошадка.

– А вы, значит, воин света, – ухмыльнулся тот. – Рыцарь без страха и упрека. Ну да, куда же мне со свиным рылом в калашный ряд?

– Ты мне зубы заговариваешь? – рассвирепел Варламов.

– Я взываю к вашему рассудку. Не наломайте дров, Игорь Сергеич. Я за решетку не пойду и вам не советую.

– От тюрьмы и от сумы не зарекаются. А если вдруг… – Он замолчал на полуслове и покосился на «Медвежий сад». Свет падал на картину под таким углом, что фигуры казались живыми и шевелились. – Он на меня смотрит, – выдавил Варламов. – Ей-богу! Может, я свихнулся от этой чертовщины, но…

– Кто смотрит?

– Мужик со шпагой…

– Там два мужика на помосте, – заметил Шубин. – Один в камзоле, а второй…

– Который в рубашке.

Тренер впервые как следует рассмотрел изображенных на холсте бойцов.

– Он чем-то на вас смахивает. Ваш друг Гаранин, случайно, не придал ему ваши черты?

– Ты тоже считаешь, что он на меня похож? Мне приходила в голову эта мысль…

Шубин и Варламов не доверяли друг другу и в то же время были связаны общей тайной. Каждый подозревал другого, и оба делали вид, что это не так.

– Художники и писатели часто используют в качестве прототипов своих знакомых. Иногда нарочно, иногда подсознательно. Я недавно кино по телику видел, как раз про это. Там один литератор своего друга в детективе описал, а потом тот стал убийцей. Попал под влияние образа.

– Типун тебе на язык, Шубин!