— Ай, брось, сам ведь знаешь, что выпендриваешься попусту. Кто тебя спрашивать-то будет? И вообще сейчас речь пойдет совсем о другом. Слушай и не перебивай.

Она убрала с лица улыбку и заговорила деловым тоном:

— Обстоятельства складываются так, что я не могу продолжать поддерживать тебя непосредственно. Даже сейчас, на дистанции в три пласта, мой некалибруемый риск выше допустимого на… Впрочем, тебе это неважно. Важно, что на некоторое время ты останешься один — один против сил темного мира.

Альбиноска сделала паузу, а Сашка почесал в затылке. Выражение «темный мир», произнесенное без благоговейного придыхания, на этот раз звучало не как нечто долженствующее наводить ужас на простодушного потребителя дешевых комиксов, а как обозначение чего-то вполне реального, и при этом достаточно неприятного.

А она продолжила:

— В какой-то мере тебе повезло: для того чтобы ты мог хоть как-то противостоять этим силам, мне придется многое объяснить — ты вроде очень хотел этого? Хотя изначально предполагалась работа втемную. И, между нами говоря, очень жаль, что ты не принял нашу игру сразу. Самому же было бы гораздо проще!

В голосе альбиноски появилось было озлобление, но она его с заметным трудом погасила.

«А как же иначе? Ведется беседа с клиентом, а клиента раздражать нельзя… Все по правилам серьезного бизнеса!» — оценил усилия альбиноски Воронков и пообещал:

— Спасибо за рекомендации, в следующий раз обязательно учту. Однако ты грозилась про что-то рассказать?

— Да, конечно.

Она на секунду замолчала, собираясь с мыслями, и заговорила вновь:

— Итак, догадку ты высказал правильную: твои неприятности завязаны вокруг твоего пистолета. И если б только твои… А вот относительно протестующего мироздания — это уже из области беллетристики. Хотя штучку ты сделал действительно неординарную, хотя и не задумывал такого, просто не зная, на что способен. Беда не в том, что ты сам не ощущаешь своей силы — это в вашем мире сплошь и рядом. Но ты, сам того не сознавая, еще и сконцентрировал ее, вложив в свое изделие. Ведь у тебя три года не было почти никаких других интересов — только пушка, пушка, пушка… Так?

— Ну, так… — согласился Сашка.

— Одним словом, ты создал нечто большее, чем задумал сам. Ты создал…

— Р-Р-Р-ГАВ!

Словно рыжее пламя рванулось к стене из-за верстака.

Джой целил точно — в горло альбиноски, и вцепился бы в него, если б только она действительно стояла за настоящим оконным проемом.

Но вместо этого пес попросту звучно хлопнулся об стену, а потом ополз вниз.

Опешивший от удара Джой тем не менее успел что-то сообразить и в последний момент, уже падая, зацепил когтями за край календаря.

Послышался треск, и, обрываясь наискось, календарь полетел следом, покрыв голову псу чем-то вроде большой панамы.

— Джой? — испуганно воскликнул Сашка, но тот если и был оглушен ударом, то не так уж и сильно.

Пес зашевелился, встал на лапы и тряхнул головой.

Кусок календаря упал на пол, и Воронков увидел, что с него вновь улыбается давно надоевшая девица. Хотя вернее было бы сказать, что она наполовину улыбается. Вторая половина улыбки вместе с волосами и розочкой осталась на стене.

Воронков вздохнул и опустил взгляд на собаку. Джой с победным, хотя и несколько ошарашенным видом гавкнул:

«Во как я! Здорово, правда? Но ты тоже ничего, хорошо ее отвлекал, пока я за столами полз. Не всякая кошка так сможет! Э, хозяин, ты чего, не рад?»

— Да получается, что не рад. Она мне довольно важные вещи говорила, понимаешь?

«Ничего я не понимаю. И понимать не хочу. Я — собака, ты в курсе, да? Мое дело — защищать хозяина от врагов. Она — твой враг, и я ее прогнал. Снова придет, так еще получит. А разговоры — это ваше, человеческое развлечение. Дурацкое, кстати. Только время тратится, а толку никакого. Вот ты, хозяин, как-нибудь попробуй на лай перейти — увидишь, до чего удобнее жить станет!»

Хозяин лаять не стал, а вздохнул и потрепал Джоя по гриве. По своей, собачьей, логике, пес поступил правильно, и ругать его смысла не имело — он будет только недоумевать и в конце концов спишет все на людскую необъяснимость.

Джой принял ласку с достоинством и гордо прошествовал на улицу. Оставшись один, Сашка убрал наконец «Мангуста» в зажим, но почти тут же вытащил снова, положил на раскрытую ладонь левой руки и задумчиво посмотрел на него.

Пистолет лежал спокойно, не демонстрируя никаких сверхъестественных свойств, и голубой энергетической ауры вокруг него тоже не наблюдалось. Грамотно сконструированная и хорошо сделанная машинка, и только… Интересно, чем большим, нежели изначально задуманная пушка, может быть «Мангуст»?

Воронков нахмурился: а вдруг альбиноска на этот раз сказала правду? Он вспомнил бормочущего бомжа: «Продай… Отдай…» — Я может это тоже относилось к пистолету? Да и сама Альбочка, красота неотразимая, тоже к пушке лапки тянула, аж подрагивали. Что-то, в этом всем есть, что-то есть… Только вот что?

«Ладно. Допустим, я — великий и могучий Сашка Вороненок сделал оружие, способное… м-м-м… ну, скажем, способное уложить-какого-нибудь Бармаглота. Это самая простая и понятная версия. — Тогда понятно желание всяких уродов завладеть моим творением.

Но тогда как в эту схему укладывается альбиноска с ее миссией защиты? И почему ей или тем же „темным“ мне прямо не сказать, что им нужно и зачем?

Выходит, простая версия неверна. А сложные — можно хоть до утра сидеть придумывать, авось наугад да попаду. Только как я определю, что угадал?»

Чего-чего, а гадать до утра не хотелось совершенно — это время можно было попробовать потратить с большей пользой. До сих пор Воронкову было не до своих ощущений, но сейчас, предоставленный самому себе, он понял, насколько устал за эти дни. Да и вечерок нынче выдался тоже не слишком освежающим — что в переносном, что в прямом смысле.

Он вернул пистолет на его привычное место и поежился: на улице заметно похолодало, и неприятный сквозняк проникал в мастерскую через дыру в стене. Немного подумав, Сашка заставил себя приняться за дело — для начала зашел в соседний отсек мастерской, вытянул оттуда сварочный трансформатор на колесиках и подключил его к сети.

После этого, снова старательно просматривая свой путь в луче фонаря, он сходил с тележкой к соседнему сарайчику, перетащил к мастерской пару железных листов и принялся за работу. Аккуратность исполнения Сашку не волновала, и поэтому закончил он работу достаточно быстро — с внешней стороны стены дежурки появилась рыжеватая металлическая заплата, последние швы на которой еще светились малиновым. Само собой, мало-мальски серьезной нагрузки этот шедевр инженерно-архитектурного творчества не выдержал бы, но все-таки теперь в стене не было сквозной дыры.