Рука с «Мангустом» поднялась на уровень лица Воронкова, и на этот раз о собственной воле пистолета он размышлять не стал — а хоть бы оно и так. На этот раз их намерения вполне совпадали.

Алый кружок, символизирующий точку прицеливания, твердо установился там, где у формирующегося на глазах у изумленной публики монстра образовывалась голова, и Сашка движением большого пальца перевел задатчик боепитания на огонь проверенными уже в бою стрелками с трассером из левого магазина.

А тем временем вырастающее из асфальта нечто приобретало все более и более четкие очертания, превращаясь в подобие очень большого и очень неумело сделанного медведя с непропорционально длинными и толстыми ногами. И голова «медведя» была слишком уж маленькая — вряд ли выстрел по ней даст какой-то эффект… «А куда ему еще палить? По ногам, по суставам — а есть ли у него суставы?»

Вопрос, заданный себе Воронковым, был чисто риторическим — «асфальтовый медведь» исходил паром, и сквозь него ничего не было видно. Но вскоре пар сошел на нет, лишь редкие струйки поднимались вверх, а потом и они иссякли, словно там у него внутри медленно, но верно разгорелась некая печка.

«Или ядерный реактор — вот смеху-то будет… А, была не была!» — и Сашка нажал на спуск.

Грохот выстрела отозвался сдвоенным ударом по барабанным перепонкам: звук отразился от близкой стены, создав иллюзию дуплета из охотничьей двустволки. Черное создание дернуло головой, в которую попала пуля, и, неуклюже отрывая ноги от земли, начало на месте разворачиваться в Сашкину сторону. При его движениях в асфальте, из которого оно состояло, образовывались трещины, сквозь которые виднелось что-то раскаленное до красного свечения.

Воронков выстрелил еще раз и еще. Видимого вреда «медведю» это не принесло — коротко вспыхивая при ударе, пули выбивали из него фонтаны серого крошева, образуя в его «шкуре» пробоины величиной с ладонь каждая, но асфальт вокруг них сразу расплавлялся и тут же оплывал, затягивая рану.

Сам «медведь» на выстрелы не реагировал никак, а все топтался на месте, постепенно наводя свою голову на Сашку. Джой зарычал на высокой ноте, готовый броситься вперед, чего бы ему это ни стоило, и Воронков быстро прикрикнул на него:

— Стоять, назад! Назад, я сказал! — с этими словами он и сам сделал несколько шагов, отступая.

«Асфальтовый медведь» покачнулся, а потом сделал шаг в его сторону. Разворачивался он, может быть, и неуклюже, но вот двигаться по прямой у него вполне получалось — за один шаг он приблизился к Воронкову настолько, что тот кожей лица ощутил пышущий от «медведя» жар, даром что их разделяло метров двадцать.

И вновь, как и тогда в темном переулке, сознание Воронкова раздвоилось. Инстинкт самосохранения властно скомандовал телу — «Удирай во все лопатки!», а здравый смысл… На этот раз здравый смысл не отказывался верить в происходящее, а занялся своим прямым делом, быстро анализируя увиденное.

«Медведь» подал туловище вперед и двинулся на Сашку снова. У того был выбор — бежать от него по прямой или уклониться в сторону. Игнорируя инстинктивный порыв броситься наутек очертя голову, Воронков отпрянул в сторону и оказался прав: горячий ветер чуть не опалил ему волосы, когда «медведь» с совершенно невероятной скоростью пронесся мимо, оставляя в асфальте глубокие вмятины, из которых поднимался пар, и завоняло горелым. Звук его бега был на удивление тихим и мягким — словно огромные лапы заканчивались ватными подушками.

«Ага… — Воронков остановился, наблюдая, как существо, кое-как затормозив, опять начало разворачиваться к нему. — Значит, бегаем мы быстро, а поворачиваем медленно. А на выстрелы нам наплевать… Ну что же, тогда побегаем, пока ничего другого не сообразится. Интересно, почему я не так уж и боюсь эту скотину?»

Страх, конечно, был — но это был страх правильный, так сказать конструктивный. Отнюдь не то ослепляющее и парализующее чувство, из-за которого люди умирают в море на спасательных плотах, даже не притронувшись к аварийному пайку, и из-за которого тысяча здоровых мужиков-пленных подчиняются командам конвоя в составе двух автоматчиков и одной собаки.

Воронков вполне ощущал угрозу, исходящую от неуклюжего «медведя», но он, видимо, уже прошел ту стадию, когда все непонятное и угрожающее способно убить в человеке волю к сознательному сопротивлению. Здравый смысл наконец-то взял бразды правления в свои руки, а голос инстинктов вновь, как и прежде, стал исключительно совещательным.

«Медведь» уже затормозил и вновь топтался, медленно разворачиваясь. Эти несколько секунд Сашка использовал, чтобы обратиться к Джою. Говорить он старался четко и раздельно, чтобы и сопровождающие слова невербальные посылы были простыми и дошли до сознания собаки.

— Джой, уйди. Ты мне не поможешь. Ты мне сейчас мешаешь. Эта гадость тебе не по зубам, я буду только отвлекаться, беспокоясь за тебя. Уйди в сторону, понял? Это приказ!

Пес жалобно гавкнул в ответ: «Понятно, что приказ. Я его, конечно, выполню, но мне будет очень нехорошо — я ведь с тобой хочу рядом быть!»

— Перетерпишь, дурень. Для своей же пользы. И для моей тоже…

И Воронков, заставив себя забыть о собаке, вновь все свое внимание обратил на «медведя». Тот все еще переминался с ноги на ногу, нацеливаясь на жертву.

Для эксперимента Сашка перебежал еще правее. Существо без задержки начало разворот в новом направлении. Когда этот поворот был завершен, Воронков вновь сместился с курса, и оно с равнодушием механизма начало опять все сначала.

Ситуация, похоже, становилась патовой.

«И что теперь, всю жизнь туда-сюда бегать?» — пока что такой вариант действий оставался единственно возможным. Хотя…

Воронков в очередной раз сместился вбок, совершив этот маневр уже как нечто рутинное, результат чего заранее известен. «Медведь», на шкуре которого полыхающие красным трещинки при каждом движении образовывали новый узор, вновь начал разворот. Но теперь Сашка почти с нетерпением ждал, когда асфальтовый монстр этот процесс закончит.

Вот, вот, еще немного… Есть! «Голова» четко направлена на человека. Наверное, если б на ней были глаза, его взгляд и взгляд Воронкова бы сейчас встретились.

Похоже было, что интеллект «медведя» был либо попросту нулевым, либо слишком уж отличался от привычных человеку понятий. Любой зверь в такой ситуации задумался бы, ожидая подвоха — только что намеченная жертва ускользала в сторону и вдруг безо всяких видимых причин подставляется — на, мол, бери.

«Медведь» раздумывать не стал. Точно так же, как и в первый раз, он сначала сделал один шаг, а потом вдруг ринулся вперед так, что в общем-то готовый к этому Сашка еле-еле успел отскочить в сторону, дав монстру возможность пролететь вперед — и врезаться в остатки «Урала».

Воронков не надеялся, что существо разобьется насмерть, но он рассчитывал, что удар хотя бы ошеломит врага. Однако получилось совсем не так: скелет грузовика с грохотом отлетел вперед и вверх, рухнув наземь метрах в двадцати от прежнего места. Мелкие обломки деревянных бортов брызнули в стороны, а те, которые оказались размазаны по шкуре «медведя», через мгновение вспыхнули ярким пламенем и тут же превратились в раскаленные уголья, осыпающиеся вниз при каждом движении.