— А он уже умер?

— Кто? — изумился я.

— Человек, который так сильно кашляет. Тот, что скоро умрет.

— Нет, сегодня, слава богу, никто не умер. Я очень рассчитываю, что до утра так оно и будет.

— Вы ошибаетесь, доктор, — с каким-то неожиданным воодушевлением возразил он. — Сегодня ночью уйдут трое. Тот, что кашляет, затем тот, у которого рак печени, и еще один, у которого якобы несварение желудка.

— Не порите чушь! — возмутился я, но что-то в его голосе заставило меня насторожиться.

Я встал, снова обошел спящих, светя себе фонариком, но ничего необычного не обнаружил, вернулся и сказал бессмертному человеку:

— Все в порядке, и с меня довольно. Я не желаю больше выслушивать медицинские диагнозы из уст выпившего человека. Мне это совершенно неинтересно.

— Ах что вы, доктор! Я совсем не пьян! — извиняющимся тоном заверил он меня. — Я совершенно не пью вот уже сорок лет. Меня поместили сюда в наказание за непокорность: сегодня утром я никак не желал уходить отсюда. — Я не стал спрашивать, чем еще он мог насолить церковным служителям, но колебался и не уходил, поэтому Гайле тут же принялся объяснять: — Знаете, я продавал здесь кофе и сегодня сказал тому человеку с сильным кашлем, что он скоро умрет…

До меня вдруг дошло, что я его видел, даже не подозревая, что это именно он. В течение последних трех-четырех дней возле церкви и впрямь постоянно крутился некий торговец в традиционной турецкой одежде. Он действительно продавал кофе многочисленной публике, собравшейся у водопада. Но я так ни разу толком и не взглянул на него и теперь, вспомнив о нем, подумал, что он, пожалуй, действительно был похож на того моего бессмертного знакомца. С другой стороны, за столько-то лет этот тип должен был бы внешне существенно измениться, так что я по-прежнему не был уверен, он ли это.

«Нет, не могу я в это поверить! — говорил я себе. — Вряд ли кто-то явился в такое место под видом торговца кофе, чтобы так ужасно подшучивать над людьми, говорить им такие страшные вещи!»

— Вы не должны так поступать! — сказал я ему. — Вы не должны пугать людей, которые сюда приезжают, ведь почти все они очень больны. Они появляются здесь, чтобы молиться и надеяться.

— Но вы ведь тоже сюда приехали, значит, все же не очень-то верите, что Господь дарует им то, о чем они Его молят.

— Все же я позволяю им просить Бога об этом. — Я был уже очень зол. — Вы не должны больше мешать этим несчастным и тем более пугать их скорой смертью. Это тяжелобольные люди, им нужен покой.

— Но ведь это как раз и является моей главной целью! — воскликнул бессмертный человек. — Моя основная забота — дать им покой.

— Да кто вы в самом деле такой? — возмутился я. — Чем конкретно вы здесь занимаетесь?

— Вообще-то я отбываю здесь свое наказание.

— Вы представляете тут Богородицу?

— Нет, меня прислал сюда мой дядя.

— Опять ваш дядя! Вечно в вашей жизни все связано с ним! Неужели вы, черт побери, до сих пор не выплатили ему свой долг?

— Нет, я уже почти сорок лет у него в долгу.

«Ну вот, опять он за свое!» — подумал я, а вслух сказал:

— Он, должно быть, просто немыслимый — этот долг вашему дяде!

Бессмертный человек на какое-то время притих, но вскоре заговорил снова:

— Вы знаете, доктор, я тут кое о чем вспомнил. У вас ведь тоже должок имеется.

То, как он это произнес, заставило, казалось, притихнуть всех вокруг. Собственно, это я сам привел его к воспоминаниям о сделке, заключенной нами на мосту много лет назад. Все же у меня было такое ощущение, будто он прекрасно знает, что ничего я не забыл. Он надул меня, подвел к разговору об этом.

Однако же он, как бы на всякий случай, постарался мне помочь.

— Помните вашу книгу, доктор? Вы ведь поставили ее в качестве залога.

— Разумеется, я прекрасно это помню, — сказал я.

— Конечно! — тут же согласился он, и было совершенно ясно, что Гавран ни секунды в этом не сомневался.

— Но я отнюдь не считаю, что пари выиграли вы, — сказал я, злясь на него за то, что он в своем выигрыше не сомневается, и на самого себя тоже.

Я нащупал на груди книгу; она была на месте.

— Но ведь я действительно выиграл то пари, доктор!

— Мы заключали пари на доказательство, Гавран, а вы ни в чем меня не убедили, — сказал я. — То, что вы тогда сделали, вполне могло оказаться обыкновенным фокусом.

— Вы же прекрасно знаете, доктор, что это не так! — воскликнул он. — Вы согласились держать пари. Условия были справедливые.

— Но все это происходило глубокой ночью, в темноте, — сказал я. — Я почти ничего уже не помню. Полагаю, вы могли найти тысячу способов, чтобы так долго оставаться под водой.

— Вы снова говорите неправду, доктор. — Пожалуй, впервые в его голосе прозвучало огорчение. — Пожалуйста, теперь можете меня застрелить, но в данный момент я, к сожалению, со всех сторон окружен каменными стенами.

Вот и оставайся за этими стенами, черт бы тебя побрал, псих ненормальный! Я даже подумал, что было бы неплохо поскорее вызвать сотрудников психлечебницы с надежной клеткой, чтобы они могли его забрать, когда утром наконец-то откроются двери этой кельи для пьяниц. Нет, просто необходимо было, чтобы кто-то прекратил эти его предсказания. Нечего ему бродить тут и народ до смерти пугать! Не то ведь люди решат, что он дьявол, и станут говорить, что церковь Богородицы на Водах посещает нечистый. Еще и паника может возникнуть. Мне вдруг захотелось пристыдить его, а потом попросить прислониться затылком к щели в стене, чтобы я попытался нащупать те пулевые отверстия, которые в тот раз были у него в черепе. Но я, разумеется, этого не сделал. Мало того, в глубине души я испытывал стыд, потому как не забыл о нашем пари, о его доверчивости и о том, как искренне он предлагал мне его застрелить. Гавран уже не впервые заставлял меня сомневаться в собственной правоте.

Кроме того, была глубокая ночь, мне абсолютно нечем было заняться, так что я сказал:

— Хорошо.

— Что — хорошо? — спросил бессмертный человек.

— Предположим, вы говорите правду.

— Действительно, предположим.

— Тогда объясните мне, как такое возможно. Доказать это вы не можете, так хотя бы объясните. Ладно, предположим, вы бессмертны. Но как такое могло произойти? Или это некое врожденное свойство? Может быть, стоило вам появиться на свет и священник тут же заявил: ну вот, мол, перед нами бессмертный человек! Как это было?

— Нет, это отнюдь не врожденный дар, а просто наказание.

— Сомневаюсь! Так сказало бы большинство людей.

— Но вы несказанно удивитесь, — предупредил он меня.