Еще я давала ему советы насчет прививания плодовых деревьев.

Я ушла в самый конец питомника и разглядываю смолосемянник тонколистный, которого здесь раньше не было, и тут вдруг вижу, как за углом Делл что-то втолковывает Генри.

Вид у обоих очень серьезный, и это вызывает тревогу.

В машине я спрашиваю, о чем Делл шушукался с Генри, а он отвечает:

– Генри спрашивал, как у тебя дела.

Людям не нравится задавать детям такие вопросы. Поэтому спрашивают взрослых.

Правда, очень часто эти взрослые понятия не имеют, о чем говорят.

Я смотрю в окно на деревья и кусты, растущие в садах вдоль дороги, и забываю обо всем.

Но на светофоре говорю:

– Я стараюсь не цепляться корнями слишком крепко. Если кто-то спросит, можете так и говорить.

Куанг Ха валяется на диване и смотрит передачу о парне, который ездит по проселочным дорогам на кабриолете и питается чизбургерами с беконом.

Маи рассматривает каталог принадлежностей для плавания.

Делл подстригает бороду над бумажным пакетом (чтобы волоски не разлетались по всей комнате).

Чеддер спит.

Патти у себя в салоне.

Она теперь часто остается там допоздна. Я беспокоюсь, но Патти не любит лишних расспросов.

Я вхожу в гостиную и излагаю свой план: поехать на машине по городу и срезать черенки с разных интересных растений.

Не глядя на меня, Куанг Ха спрашивает:

– Это же воровство, нет?

Я довольна. По крайней мере, он обратил на меня внимание.

– На самом деле, вопрос интересный. Если мы заберемся на чужую территорию, то это будет незаконное проникновение. Это нарушение.

Куанг Ха бормочет что-то неразборчивое.

Я продолжаю:

– Растения принадлежат своим хозяевам. А если ветки растения выходят за пределы участка? А если мы находимся на общественной территории – в парке, в библиотеке или в государственном учреждении?

Куанг Ха говорит, не отрывая глаз от телевизора:

– А если ты подвинешься влево? Ты мне экран заслоняешь.

Я делаю шаг в сторону.

Наступает тишина.

Слышны только голоса из телевизора да щелканье ножниц Делла, сражающегося со своим удивительно жестким волосяным покровом лица.

Куанг Ха говорит:

– Лучше просто покопайся в мусорках для растительных отходов. Там уже все срезанное, бери – не хочу.

Я смотрю на него с уважением.

Мать Куанг Ха очень трудолюбива – никогда не видела, чтобы человек столько работал. И от нее сыну досталась одна уникальная особенность. Он просто воспринимает работу особым образом.

Если ему что-то неинтересно, он придумает сто способов этого не делать.

Именно поэтому я ему говорю:

– Куанг Ха, ты можешь сделать отличную карьеру в сфере менеджмента.

А он словно нарочно иллюстрирует мои соображения:

– Если в холодильнике осталось мороженое, я бы съел.

В холодильнике мороженого нет и не было, но при первой же возможности я куплю целую коробку.

В следующие 17 дней мы с Маи и Деллом превращаемся в настоящих специалистов по бакам для растительных отходов.

У нас в городе принято разделять мусор: голубые баки – для перерабатываемых отходов, зеленые – для садовых отходов. Все остальное – в черные.

Наблюдение номер один: в хранилища растительных отходов бросают отнюдь не только скошенную траву или засохшие цветы.

Мне доводилось находить там спагетти. И прочие предметы, не имеющие отношения к растительности.

Иногда – всякие гадости.

И все-таки большинство жителей города Бейкерсфилд, штат Калифорния, соблюдают правила сбора мусора, а значит, сбрасывают растительные отходы куда положено.

Чаще всего зелень даже еще не успела засохнуть.

Патти больше не хочет загромождать квартиру банками и плошками. И твердо стоит на своем. А у Делла всего одна комната, и Садху требует, чтобы он соблюдал массу правил.

Решение опять находит Куанг Ха:

– Вынеси на крышу. Все равно там никто не ходит.

Он не был на крыше с тех самых пор, как мы выложили витраж из битого стекла, но явно помнит, что места там много.

Поэтому наши плошки и банки переезжают на плоскую крышу и заполняют ее целиком.

Гормональный стимулятор корнеобразования, много солнца и воды – и вот у меня уже есть собственный мини-питомник.

А потом мы теряем почти все растения.

После небольшого дождя некто по имени С. Годшо из квартиры двадцать один замечает небольшую протечку на потолке в ванной.

Он звонит в банк, но банк не оповещает о случившемся старшего по дому. Из банка звонят ремонтникам.

Мы с Патти находимся в салоне, и о случившемся я, конечно, узнаю слишком поздно.

Явившийся кровельщик не может понять, с какой стати вся крыша уставлена горшками с черенками.

С его точки зрения, это все мусор, который мешает заварить возникшую трещину.

Он звонит в банк, и некто по имени Чед Дьюи говорит, что на крыше ничего быть не должно.

Поэтому ремонтник сгребает все черенки, что растут (или пытаются пустить корни) на крыше, относит их вниз и бросает в мусорный ящик.

Я прихожу к тому моменту, когда преступление уже совершено.

Сегодня был день вывоза мусора.

Размотав цепочку событий и разобравшись в том, что произошло, я понимаю, что гибель растений – это не просто беда; это – знак.

Мне недолго жить в «Садах Гленвуда».

Очень скоро меня отправят в приемную семью.

Придется снова ходить в школу.

Так, как здесь, уже не будет.

По крайней мере, для меня.

На следующий день, явившись на сеанс к Деллу, я говорю ему:

– Прошлого не вернуть. Даже если бы во дворе удалось вырастить сад, он был бы совсем не такой, как у меня дома.

Делл только кивает. И потеет.

Вечером, придя ужинать, он передает Маи какую-то записку. Ложась спать, я нахожу листок у себя на подушке. В записке говорится: