Бруклин в шоке. Она сжимает губы так сильно, что они вытягиваются в тонкую полоску. Ее компашка в панике и внимательно следит за реакцией Бруклин. Я не собиралась унижать ее в присутствии друзей, но им действительно нужно было все это услышать.

– Я, э-э-э… надо же, я никогда не думала об этом в таком ключе.

– Ну, теперь у тебя есть над чем поразмыслить, – говорю я, а потом подражаю Дарси: – Мне пора на урок. И тебе тоже лучше поторопиться.

Иветт переодевается, пряча лицо за шкафчиком. Все, что угодно, лишь бы не разговаривать со мной.

– Иветт, ты моя партнерша по теннису, ты не сможешь прятаться от меня вечно.

– Я не прячусь от тебя, ты слишком зациклена на себе.

– Ладно, тогда давай поговорим.

– Даже не представляю, о чем ты хочешь поговорить.

– О том, как ты внаглую флиртовала с моим парнем.

– Он твой парень, а не твоя собственность.

– Серьезно? Ты моя подруга, ты не можешь заигрывать с моим парнем!

– Я тоже не твоя собственность.

– Значит, ты этого хочешь? Хочешь, чтобы мы снова ненавидели друг друга?

– Ох. – Иветт делает глубокий вдох. – Нет. Я этого не хочу. Слушай, мне жаль. Просто Алексей мне уже очень давно нравится, еще с тех пор, как мы враждовали. Я всегда знала, что он запал на тебя, и ревновала. Ну, поэтому и еще потому, что с самого первого дня стало ясно, что ты самая классная девчонка во всей школе. Так что…

– Но ты не думала, что я классная, ты считала меня неудачницей, потешалась надо мной, говорила, что я ущербная, разве не помнишь? Ты дразнила меня, назвала пиратом!

– Да, да, я помню и сожалею об этом. Но это было не потому, что я считала тебя ущербной, а потому, что ты была такой независимой, свободной и самобытной. Я понимала, что ты не последуешь за мной, как остальные девчонки, даже наоборот, станешь новой королевой, и это пугало меня. Да, ты странноватая, но в тебе есть эта непоколебимая уверенность, а она очень важна, даже я это понимаю.

– Ух ты. Это было познавательно… и так благородно с твоей стороны.

– Спасибо.

– Так, а теперь вернемся к тому, что ты там говорила о моем парне?

– О. Да. Точно. Знаешь, я с самого начала вроде как что-то чувствовала к Алексею, но понимала, что вы друг другу нравитесь, и держалась в стороне. Иногда я думала, что у вас все-таки ничего не получится, и я попытаю счастья, но он никогда не интересовался мной в этом плане. Ну а когда вы стали встречаться, я отступила, честное слово. И даже попыталась найти себе другого. Но на той вечеринке у Ника я выпила шесть бутылок пива и была жутко пьяна. Слетела с катушек. Но тебе не нужно волноваться, потому что он никогда бы не изменил тебе. Единственное, о чем ты можешь переживать, так это о том, что я плохая подруга. По крайней мере, когда пьяная.

– Нет, ты что! Только хорошая подруга могла сказать все это. Я думаю, ты очень сильная, раз смогла во всем признаться мне, и если честно, я восхищаюсь тобой. У меня, наоборот, не очень с тем, чтобы поговорить начистоту, с эмоциями и всем прочим. Для этого нужно быть сильной. А то, что ты можешь быть честной – знак того, что ты настоящий друг. Дружба не всегда идеальна, проблемы есть у всех, но важно, как мы эти проблемы решаем. И мне кажется, сейчас ты отлично их решила.

– О. Спасибо, Леле.

– И мне жаль, что тебе так долго нравился Алексей. Я никогда не думала, что у нас что-то получится; вообще-то, мне всегда казалось, что ему нравишься ты – он то и дело говорит о тебе, о том, какая ты веселая. Так что, наверное, в каком-то смысле ты действительно ему нравишься. И знаешь, я даже как-то всегда переживала, что он бросит меня ради тебя. Не знаю, правильно ли так думать или я уже совсем сошла с ума, но это одна из многих, МНОГИХ причин, почему наши отношения на грани разрыва. Я уже начинаю думать, что лучше нам быть просто друзьями. Может, скоро он станет свободным.

– Нет! Я никогда не буду встречаться с ним после всего этого! На первом месте подружки, потом парни, а?

– Согласна, – отвечаю я. – На первом месте подружки, потом парни.

* * *

Я прогуливаю урок физкультуры, снова улизнув из школы через дыру в заборе позади лингвистического корпуса, а потом решаю прогулять и все оставшиеся занятия. Мне нужно побыть одной, понять саму себя. Я иду по Четвертой улице до самого пляжа, там покупаю рожок с ванильным мороженым и двойной порцией разноцветной карамели. Я снимаю обувь, отключаю телефон и спускаюсь ближе к воде, наслаждаясь ветром с океана, который дует мне в лицо, прохладным песком, застревающим между пальцами, и сахарной сладостью разноцветной карамели, тающей на языке. Хорошо быть одной. Весь учебный год я была так сильно занята тем, чтобы стать лучше, а потом – чтобы доказать всем, что никак не изменилась, что в итоге позабыла: я всего лишь человек, как и все остальные. А это значит быть несовершенной, стараться изо всех сил, но ошибаться, а на следующий день просыпаться и пытаться снова. Наверное, я хочу сказать, что быть человеком значит уметь извиняться… и иногда даже перед самим собой. Так что прости меня, Леле, за то, что была так зациклена на тебе, что, в конце концов, по иронии судьбы, тебя забыла. Нет, я не сошла с ума, я лишь пытаюсь обрести хотя бы крупицу душевного покоя.

Я сижу прямо у самой кромки воды и вожу пальцем по мокрому песку. Да, хорошо быть одной. Никакого Алексея, никакой Иветт, осмелюсь даже сказать, никакого Вайна. Только я и океан, и, как многие моряки и русалки до меня, я чувствую себя свободной.

У меня есть отчетливое воспоминание из детства, когда подруга моей мамы Джилл неделю спала у нас на диване, потому что «переживала расставание». Мне было лет пять, и я не знала, что такое расставание, тогда мама объяснила мне, что это когда мужчина и женщина решают больше не жить вместе. И, поскольку мне было пять и я была уверена в том, что у всех мальчишек вши и вообще что они зло в чистом виде, я решила порадоваться за Джилл, потому что она наконец стала свободной. К тому же та неделя, что она провела у нас, была поистине необыкновенным счастьем. Ей готовили, за ней убирали, ей сочувствовали, ее любили, всё время хотели чем-то порадовать. По телевизору одна за другой шли сопливые романтические комедии, а мама пекла ей печенье, приносила пушистые одеяла, пополняла запас носовых платочков, массировала ноги и буквально часами напролет слушала ее рассказы и плач. Я делала ей браслеты из своего набора со шнурками и устраивала в гостиной танцевальные шоу, чтобы развлечь ее. Даже мой папа старался чем-нибудь да рассмешить Джилл.

– Я жду не дождусь, когда мне придется переживать расставание, – как-то за ужином сказала я маме.

– Почему? – Она рассмеялась. – Глупости какие говоришь.

– Потому что это так весело! Все обращаются с тобой по-особенному, и можно долго оставаться с ночевкой у друзей.