– Грэхем? – Голос Расселла вывел меня из забытья.

Открыв глаза, я увидела, что он смотрит в зеркало заднего вида.

– М-мда? – полусонно произнес папа.

– До нашего отеля осталась пара миль, – сообщил Расселл, – а вы ведь вроде бы хотели заехать в торговый центр? По-моему, какой-то магазин будет на следующем повороте.

– Да, – зевнув, ответил отец. – Давай остановимся. Нам надо купить что-нибудь из еды.

– А что нам надо в торговом центре? – обернувшись, спросила я.

– Посмотрим, – сказал он, слегка подмигнув мне. – Потерпи чуток.

* * *

Мы нашли парковочное место для инвалидов, и Расселл, выкатив папу из машины, повез коляску в торговый центр, а я пошла рядом с ними. Этот центр оказался значительно больше знакомого мне супермаркета в Эшвилле, и, хотя место выглядело совершенно по-другому, я думала лишь о том, где мы могли бы здесь встретиться с Крисом, если бы он предложил встретиться именно в этом торговом центре. На той скамейке? Или, может, около этого музыкального магазина? Я понимала, что веду себя нелепо, представляя то, что не может произойти, но воображение помимо моей воли рисовало эти картины. Я определенно зациклилась на этом парне.

Мы остановились перед схемой торгового центра.

– Неужели мы ищем ресторан? – спросила я.

– Я понял, где это, – загадочно сообщил Расселл моему отцу.

Очевидно, они знали, куда хотели пойти, и не считали нужным посвящать меня в свои планы, поскольку Расселл развернул коляску и повез ее по длинному переходу, а я последовала за ними, продолжая думать: «Может, мы могли бы встретиться вон там, около шоколадной лавки. Может, он купил бы мне одну из тех коробочек шоколадных конфет и…»

Расселл остановил коляску, и я увидела, что мы находимся перед обувным магазинчиком.

– Что нам здесь нужно? – спросила я.

– Кто-то, по-моему, хочет фиолетовые ботинки от «Дока Мартенса». Давайте-ка посмотрим, что там имеется.

– Ты шутишь! – громко ахнув, воскликнула я. – Моих сбережений пока еще не хватит.

– Это будет подарок одной особе, сопровождающей меня в книжном туре, – сказал отец.

Наклонившись, я обняла его и, воскликнув: «Спасибо!», опережая их, побежала в магазин.

* * *

Вышла я оттуда в фиолетовых башмаках от «Дока Мартенса», а мои старые сандалии лежали в их обувной коробке. Мне казалось, что теперь все люди в торговом центре смотрят только на меня, на эту классную девчонку в розовой блузке, белых шортах и фиолетовых мартинсах, как мы эти ботинки называли для краткости.

Мы зашли в один из ресторанов, и Расселл переставил стулья за нашим столиком, чтобы удобно расположить коляску с папой. Они оба заказали себе бургеры, а мне принесли сэндвич в виде надрезанного круассана с куриным салатом, восхитительный на вкус, но есть его оказалось весьма неудобно, поскольку салат выпадал на тарелку.

– Ставлю пять баксов, что тебе не удастся съесть этот сэндвич, хотя бы раз не облизав губ, – усмехнувшись, подначил меня папа.

Он любил подурачиться, но я с удовольствием поддержала его.

– Можешь прямо сейчас отдать мне деньги, – с усмешкой парировала я.

– Нет, сначала заработай, – возразил он.

– Азартная вы парочка, – закатив глаза, бросил Расселл.

Он кормил папу, который не спускал с меня глаз, пока я с предельной аккуратностью поедала этот разваливающийся сэндвич.

– Ты нервничаешь насчет сегодняшнего вечера? – спросил он меня, проглотив кусочек бургера.

– Нет, – покачав головой, пробурчала я с полным ртом куриного салата. Полностью сосредоточившись на запрете облизывания губ, я после каждого укуса этого коварного сэндвича вытирала рот салфеткой, но, в свою очередь, умудрилась спросить отца: – А ты?

– В общем, я спокоен относительно выступления, – ответил он. – Хотя немного нервничаю из-за того, что никто не придет на встречу.

– Придут, – уверенно возразил Расселл, словно имел доступ к некой конфиденциальной информации.

– Ты уже почти проиграла, – заметил папа.

– Как это?

– Да из-за твоего языка. Он уже готов облизнуться.

– Ничего подобного, – возмущенно заявила я, хотя он не ошибся.

Конечно, я уже стала слишком взрослой для его шутливых пари, но с удовольствием подыгрывала, когда ему этого хотелось. Все ради того, чтобы он мог порадоваться. Я благополучно доела сэндвич, и Расселл вручил мне пятидолларовую банкноту из своего бумажника.

* * *

Мы направились к выходу из торгового центра, когда папа вдруг попросил Расселла остановиться.

– Купи вон ту штучку для Молли, – сказал он ему, глядя на витрину косметического магазина.

– Какую именно штучку? – одновременно спросили мы с Расселлом.

Однажды папа признался мне, что больше всего ему не хватает способности показывать на то, что нужно.

– Вон тот блестящий синий флакончик с лаком для ногтей.

Я увидела названную им бутылочку. Цвет этого лака напоминал вечернее небо, усыпанное звездами.

– Ура! – воскликнула я.

Расселл вынул из бумажника очередные пять баксов и вручил их мне. Вбежав в магазинчик, я купила лак и быстро вышла.

– Сегодня вечером, – сказал папа, когда мы продолжили путь к выходу, – ты будешь блистательна.

* * *

Расселл нашел здание радиостанции, где папе предстояло давать интервью, и мы припарковались около него на месте для инвалидов. Мы приехали раньше времени, но всего на пятнадцать минут. Я осталась дожидаться их в маленьком холле, а Расселл повез папу по коридору к студии, назначенной для этого интервью. Я переживала за папу. Вытащив из рюкзака аметистовую ладошку, я зажала ее в руке. Этот старинный камень успокаивал меня. Я погладила пальцем гладкие выемки его поверхности.

Обстановка холла состояла из шести зеленых мягких кресел с деревянными подлокотниками, столика с кофеваркой и графином воды и большого громкоговорителя, подвешенного к потолку в углу этого помещения. Оттуда доносилась приятная классическая музыка, но через пару минут женский голос объявил:

– После выпуска новостей к нам присоединится доктор Грэхем Арнетт, психотерапевт, специалист по ролевой терапии.

Я сильнее потерла заветный камень, но уже с улыбкой. Разве мог кто-то выключить радио после такого объявления? Разве не захочется всем узнать, что же собой представляет человек, занимающийся ролевой терапией?

Вскоре Расселл вернулся в холл и налил себе чашку кофе.

– Слишком тесно там для меня, – пояснил он, усаживаясь рядом со столиком.

– А он справится один? – встревоженно спросила я.