– Я надел на него наушники и закрепил в нужном месте микрофон, поэтому он во всеоружии.

– Нервничает? – спросила я. – Я уж точно нервничала бы.

– А он притворяется спокойным, – с улыбкой ответил Расселл, и у меня появилось огромное желание обнять его и поблагодарить за все, что он делает для нас, – и особенно за то, что он ни разу больше не упомянул о происшествии в доме Стейси, – однако я продолжала тихо сидеть, позволяя этой благодарности тайно переполнять меня.

Мы не разговаривали, пока дикторша вела интервью. Папа рассказал о своей книге «Ролевая терапия для детей» и о том, как родители могут помочь своим детям пользоваться описанными в ней методами для преодоления детских страхов или разнообразных недостатков поведения. У папы был громкий выразительный голос, и я слышала, когда отец улыбался, хотя и не могла видеть его. Никому даже в голову не пришло бы, что он навсегда прикован к инвалидному креслу.

– Никто не узнает, что он беспомощен, – заметила я.

Расселл взглянул на меня, удивленно подняв брови.

– Твой отец, Молли, далеко не беспомощен, – возразил он, поднося чашку ко рту. – Уж поверь мне, я знаю.

* * *

В отеле нас поселили в номере, удобном для инвалидов, в одной комнате устроились папа и Расселл, а в смежной комнате расположилась я. У них стояли две двуспальные кровати, а у меня одно огромное, королевских размеров персональное ложе. Едва войдя в номер, я тут же раскинулась на этой кровати, радуясь выделенной мне лично роскошной комнате. Глядя в потолок, я пыталась вспомнить, когда же в последний раз жила в отеле. С тех пор прошло никак не меньше трех лет, тогда еще Расселл не жил с нами, значит, именно три года назад, когда мы отправились в Пенсильванию навестить мать моей матери. Тогда я тоже жила одна в смежной комнате, и папа тогда передвигался сам с помощью скутера, а значит, еще мог пользоваться руками. Я четко помню, как мы поднимались с ним вдвоем на лифте. Он попытался нажать кнопку этажа вестибюля, но рука его не послушалась. Я почувствовала, как он расстроен, когда нажала ее сама.

– Тебе скоро станет лучше, папа? – спросила я, когда лифт начал спускаться.

Он ответил не сразу, а все продолжал пристально смотреть на эти кнопки, словно ему хотелось нажать на них взглядом, а не своими непослушными пальцами.

– К сожалению, лучше не станет, солнышко, – наконец ответил он, взглянув на меня. – Мне будет становиться только хуже, поэтому надо по максимуму использовать отпущенное время.

Помню, я плакала в тот вечер, перед тем как заснуть. Мне не верилось, что ему может стать хуже, чем уже было. Однако, конечно, стало.

* * *

Мы втроем отдыхали в отеле перед презентацией в книжном магазине, назначенной на семь вечера. Я пожирала глазами телефон, стоявший на тумбочке возле моей кровати. В рюкзаке лежала записная книжечка, в которую я записала телефон Криса, и мне ужасно хотелось позвонить ему, но ведь за этот звонок придется платить. Я прочитала написанные на телефоне инструкции. Местные звонки бесплатны, а плата за междугородние переговоры будет включена в счет. И хотя мои пальцы так и чесались от желания набрать его номер, я не осмелилась.

Накрасив ногти лаком цвета вечернего неба, я улеглась на кровать сушить их. Таращась в потолок, я постепенно начала осознавать легкую боль внизу живота. Мне не сразу удалось узнать это ощущение. Неужели приближаются проблемные дни? До сих пор они случались у меня только четыре раза, первый раз около года назад, когда мне было еще тринадцать лет. Тогда, помню, у всех моих подруг они уже начались, и я думала, что буду единственной девочкой во всем мире, которая никогда не дождется своих проблемных дней. Это «первые всплески» – так мама описывала их нерегулярность.

– Постепенно они станут регулярными, – заверила она меня, и я пожалела, что она не сообразила посоветовать мне подготовиться к ним перед этой поездкой. Ведь последний раз они приходили давно – месяца три назад, не меньше, – поэтому и она, и я, видимо, начисто забыли о них.

Вскочив с кровати, я метнулась в ванную комнату и, конечно же, обнаружила красное пятнышко на своих трусиках. Подложив туда сложенную туалетную бумагу, я попыталась придумать, что делать дальше. Наш отель стоял в абсолютной глуши. Я не смогла вспомнить поблизости никакого заведения, где смогла бы купить прокладки.

Надеясь, что кто-то из моих попутчиков не спит, я постучала в дверь смежной комнаты.

– Заходи, – откликнулся папа.

Зайдя, я увидела, что он полулежит в кровати, опираясь на подушки, и читает книгу с помощью автоматического перелистывателя страниц, расположенного у него на коленях, а Расселл стоит возле окна и утюжит синюю рубашку на гладильной доске.

– Мне нужно минутку поговорить с папой наедине, – сказала я Расселлу.

Расселл лишь слегка выразил удивление.

– Пожалуйста. – Он выключил утюг. – Мне все равно надо срочно позвонить из вестибюля.

Я забралась к папе на кровать, дожидаясь, пока за Расселлом закроется дверь.

– Что случилось? – спросил папа.

– Я попала в неловкое положение, – туманно ответила я.

– Если тебе не хочется выступать сегодня вечером, то можешь посидеть молча.

– Что? – на мгновение озадачившись, спросила я. – О нет. Дело совсем в другом. – Мои щеки уже пылали. – У меня начались проблемные дни, а я ничего не захватила… ничего не взяла с собой, совершенно не ожидая их прихода.

– А-а, ну тогда Расселл отвезет тебя в магазин, – спокойно произнес он.

– Это ужасно неловко, – поморщившись, призналась я.

– Ерунда. – Папа покачал головой, явно показывая, что я делаю из мухи слона. – Мы просто скажем ему, что тебе понадобилось кое-что из предметов личной гигиены.

– Так он сразу все поймет.

– Ладно, просто кое-какие вещи, – усмехнулся папа. – Что тебе понадобилось купить несколько важных вещей. – Его взгляд упал на мои ногти, и он воскликнул: – Прекрасно получилось! Мне нравится.

Подняв правую руку, я полюбовалась искристым темным лаком.

– Спасибо, – ответила я. – Мне тоже.

Мне уже хотелось, чтобы Расселл скорее вернулся, но он, вероятно, решил предоставить нам побольше времени для общения. Папа рассказал мне о том, какую книгу он читал, но я лишь с несчастным видом прислушивалась к противной боли, схватывающей живот, волнуясь, как бы кровь не просочилась через туалетную бумагу.

Наконец я услышала, как в замке повернулся ключ, и Расселл просунул голову в комнату.

– Могу я вернуться к глажке? – спросил он.

– Молли необходимо съездить в магазин, – сообщил папа. – В какой-нибудь ближайший магазин с товарами повседневного спроса. Ей просто нужно купить несколько забытых вещей.

Я не могла взглянуть на Расселла. Мой взгляд упорно уклонялся куда-то в сторону.