– А, извините, какой у вас метраж?

– Хотите посмотреть?

– Давайте, за чаем расскажете. А то получится, будто я к вам с обыском. Несанкционированным.

Дама вежливо хохотнула шутке. Включила чайник и от щедрот поставила перед капитаном блюдечко с задубевшим печеньем. Капитан не возражал, с утра не жрамши.

– У меня двушка. Шестнадцать и восемнадцать, раздельный, без балкона, – назубок перечислила свои жилищные условия завуч.

– На однокомнатную в центре можете рассчитывать, – сказал капитан именно так, чтобы за кадром звучало: «Но мы ж друг друга понимаем, бывают гораздо более сладкие варианты».

– Увы, – вздохнула Маргарита Антоновна.

– Равноценный, в центре? Только с доплатой.

– Да я понимаю, – вздохнула Маргарита Антоновна, взмахнув рукой, дескать, не бередите рану, и стала разливать чай.

– А вам знаком такой майор милиции Юрий Витальевич? – вдруг с бухты-барахты бабахнула Маргарита Антоновна.

Печенье предательски громко хрустнуло меж пальцами капитана, и он взмолился богу, чтобы этот хруст не был замечен. Что ответить? Сказать, что закадычные приятели, или – впервые слышу?.

Ведь вот заявил покровитель капитану Иннокентию Вернидубу, что устраивает лишь один вариант раскрытия дела – когда обвиняемым на скамью подсудимых сядет приятель капитана, пусть шапочный, майор Кудрявцев. И теперь роет капитан копытом землю, аж за ушами трещит.

– Вроде бы есть у нас такой, – бесцветно промямлил капитан и во избежание следующих вопросов набил рот халявным печеньем.

– Вы с ним не в близких отношениях?

Капитан долго и тщательно пережевывал пищу, пытаясь понять, какого ответа ждет дама? Кажется, в ее голосе особого тепла не крылось. Кроме того, всплыли в памяти регулярные подношения Кудрявцева в виде злата-серебра. Зачем всплыли – отгадывать некогда, сколько дама может ждать? А вот неприязни к Кудрявцеву воспоминания добавили. Была – не была...

– У нас – служба. Друзей нет, есть коллеги и карьера. Оступился я – другие подтолкнут, оступился другой – я милосердные сопли жевать не буду.

– А программа защиты свидетелей у вас есть? – Этим вопросом дама продемонстрировала, что с ответом капитан угадал.

– Значит, так, Маргарита Антоновна, разговор у нас получается сугубо интересный. Вы мечтаете по каким-то причинам съехать из этой квартиры. Вам не хватает средств. И я сейчас сообщаю вам совершенно официально, что не в наших правилах подставлять столь ценного свидетеля, как вы. Поэтому я вам обещаю, что помогу с переездом. Будет ли это некоторая сумма, будет ли это бескорыстная – я подчеркиваю – бескорыстная помощь моего знакомого маклера, пока не знаю. Вы думаете, маклер бы мне безвозмездно помог с разменом, если бы не погоны? Возможно, вернемся и к разговору о программе защиты свидетелей.

Теперь в уме капитан пел осанну желтым газетенкам, забивающим головы своих жертв романтической пургой про защиту свидетелей.

Несмотря на голод, чай и печенье были забыты. Иннокентий приготовил бумагу и ручку.

– Вы, главное, Маргарита Антоновна, ничего не бойтесь, чем подробней расскажете, тем хуже будут себя чувствовать ваши враги. И бумаги не бойтесь, чем больше ваших слов будет запротоколировано, тем бессмысленней будет любая месть со стороны врагов.

Лицо у Маргариты Антоновны было красней пожарной машины. Но она решилась:

– Дайте расписку, что обещаете переселить в двухкомнатную квартиру в центре.

Капитан посмотрел в глаза даме и понял, что лучше немедленно такую расписку выдать. На обратной стороне протокольного бланка капитан быстро написал: «Я, капитан милиции Иннокентий Петрович Вернидуб, обещаю гражданке Маргарите Анатольевне Курило обеспечить необходимую материальную помощь для обмена имеющегося жилья на двухкомнатную квартиру в Центральном или Адмиралтейском районе города Санкт-Петербурга». Подпись.

– Покажите ваше служебное удостоверение, что ничего не наврали, – с интонацией крутой героини боевика потребовала дама.

И опять в ее глазах Иннокентий прочитал, что правильно будет предъявить удостоверение.

– Это началось год назад, – с многозначительным придыханием начала Маргарита Антоновна, и Вернидуб заспешил вносить показания в протокол допроса столь неожиданно найденного свидетеля. – С майором милиции Юрием Витальевичем Кудрявцевым мы познакомились в очереди овощного магазина. Понимаю, что это была не случайная встреча... В результате беседы майор Кудрявцев предложил мне неофициально с ним сотрудничать. По вашему говоря – «завербовал»... При этом ваш сотрудник мне объяснил, что мое настоящее имя нигде зафиксировано не будет... Главной и до сегодняшнего дня единственной моей задачей было наблюдать за подъездом и окнами квартиры в доме напротив... Деньги за эту работу выплачивались регулярно, но суммы были смешные. Подозреваю, что часть выделенных на меня денег майор присваивал... В день убийства антиквара Юрий Витальевич появился у меня дома...

– Стоп! – Капитан добросовестно дописал последнюю фразу показаний. – Дальше давайте продолжим через пару часиков. Мне нужно срочно сбегать в аптеку и купить лекарства. – Понимая, что врет совершенно неубедительно, капитан мысленно ругал себя самыми последними словами. – У меня диабет, нужно принимать лекарства каждые два часа.

– При диабете достаточно что-нибудь съесть, возьмите печенье.

– У меня особая форма, диабет "Г". Только специальные лекарства. Подпишите пока, я через пару часиков вернусь.

В глазах капитана было столько мольбы, что Маргарита Антоновна подписала показания, хотя в болезнь не поверила ни на грамм. Наверное, решила насмотревшаяся детективных фильмов дама, капитану нужны не любые показания, а какие-то особенные. Что-то в показаниях должно быть отражено, а что-то лучше оставить за кадром. Расписку капитана, прежде чем подписать протокол, дама, кося, чтоб капитан за ней не подглядывал, отнесла в комнату и спрятала. Наверное, под матрац.

Действительно, Иннокентий прервал допрос, потому что ему были нужны не любые показания. И теперь они с майором Горяиновым оседлали лавочку в сквере, куда Горяинов был спешно вызван и помчался, как только из телефонных намеков капитана понял, в чем дело.

– Я остановил допрос вот почему... – торопился капитан.

– Правильно остановил. – Майор Горяинов, уже ознакомившись с официальной бумагой, вертел ее в руках.

– Нет, ну, когда свидетель дает показания против сотрудника органов... – Капитан заткнулся, поскольку урной у их лавочки заинтересовалась старушка. Не обнаружив в урне пустых пивных бутылок, старушка осмотрела двух мужиков с большим недоумением и отчалила.

– Ты обязан самостоятельное ведение следствия прекратить и передать материал в органы внутреннего контроля, – самым скучным тоном закончил майор.

– Ваши обещания московской синекуры далеко. А здесь, если я попру поперек инструкции, как бы вообще меня самого из органов не поперли. Ваши обещания – далеко и устно, а мои у этой цепкой грымзы на бумаге! – Иннокентий вдруг поймал себя на том, что торгуется точно как оставленная в двадцать четвертой квартире дама.