Санёк сразу вспомнил мифы о лохнесском чудовище. Если оно – сродни этому пресноводному, то могло кушать купальщиков не поперхнувшись.

Еще одну «забавную» сценку путешественники наблюдали чуть позже. Зверушка размером с моржа выскочила из воды, трепыхая крылышками-плавниками, плюхнулась обратно… И угодила в крокодилью пасть саженной ширины. А потом еще одна такая пасть попыталась вырвать добычу у более удачливого хищника. Преуспела, но удержать не смогла. Первый крокодил обиделся, и между гигантами началась нешуточная битва. Проходивший мимо плот закачался на волнах, будто от шквалистого ветра.

А ближе к полудню, как раз когда ярл дал команду обедать, плотом заинтересовались хищники крылатые.

Того же вида, что и тот, чьи перепонки послужили парусом.

Стрелы следовало экономить, поэтому ярл отдал команду поучить крылатых охотников из пращей.

Санёк сомневался, что простые камни смогут причинить вред таким громадинам, но практика показала – могут. Пращой многие викинги владели недурно, а такие, как Медвежья Лапа или сам ярл, в праще не нуждались. Их каменюки и без того обладали отличной убойной силой. Птеродактили-переростки перешли к решительным действиям по уже знакомой схеме: заходили на цель с почти вертикальной позиции – лапами и острыми суставами крыльев вперед. Надо сказать, вид распахнутого серого паруса почти десятиметровой ширины и башки с клювом в человеческий рост производил неслабое впечатление. Хотелось поспешно забиться в какую-нибудь щель, желательно каменную и достаточной глубины, чтобы огромное кайло птеродактилевой пасти не могло выковырять оттуда человека, как дятел выковыривает червяка из древесного ствола.

Град камней сбил технически выверенную атаку местного дракона. Тот замотал башкой, взмахнул парусами-крыльями и прошел над плотом на бреющем, обдав людей порывом ветра и удачно разминувшись с парусом. Всё это время его осыпали камнями. Даже в задницу с торчащими в стороны короткими лапами прилетело.

Но тут в атаку пошла вторая «птичка», еще крупнее первой, и, в отличие от предшественницы, с лету упала на плот, качнув его так, что нос погрузился под воду. Клюв едва не угодил в Санька, который засмотрелся на бегство первого птеродактиля, однако повезло. Удар пришелся в палубный настил, пробил в нем здоровенную дыру, прямо до основания. На этом охотничья карьера воздушного гиганта закончилась. Оказавшийся рядом Ворчун подпрыгнул и рубанул по змеиной шее. А подскочивший Дахи добавил с другой стороны, угодив в позвоночник.

«Птичка» завалилась набок и забилась в судорогах, опасно раскачивая плот.

К счастью, длилась агония недолго и ничего существенного за борт не вылетело.

А у ее товарок больше не возникало желания перекусить мелкими двуногими.

С крыльев птеродактиля срезали перепонки, вырубили клюв. Кетильфаст сказал, что из него может получиться отличный якорь. Мясо было признано несъедобным (слишком вонючее), и посему тушу предали волнам, где на нее тут же нашлись охотники.

На палубе прибрались и наконец пообедали. Путь по реке юрского периода продолжался.

Прошло три дня. Время от времени викинги подвергались атакам местной фауны. Впрочем, удавалось отбиться. Лишь однажды вынырнувшее из воды чудище ухватило стоящего на краю плота молчаливого хирдмана Кьётви и унесло в пучину. Помешать ему никто не успел.

В реке, кстати, обнаружились осетры. Викинги ловили их привязанной к корме плота сеткой. Кроме осетров попадалась и рыба попроще. А также небольших размеров водные ящеры.

Промысел прекратился, когда улов вместе с сеткой сглотнула тварь размером с китовую акулу. С тех пор рыбу били копьями на ремнях. Река измельчала. Это было хорошо, потому что громадин в воде стало меньше, и плохо, потому что плот – не драккар, управляемость у него низкая, а стаскивать его с мели – та еще работенка. Теперь впередсмотрящие сменялись чуть ли не каждый час: работа их стала напряженней. А шесть человек находились в постоянной готовности у весел: выгребать, если ситуация станет критической.

Разок видели дым, который поднимался над лесом. Но, скорее всего, это был пожар, а не признаки разумной деятельности. Хотя и версия с пожаром была сомнительной, с точки зрения Санька. Небо всё это время было ясным, грозы не наблюдалось.

Четвертый день принес беду.

То есть сначала всё было замечательно. Русло заметно углубилось, хотя по берегам по-прежнему встречались обширные отмели. Течение усилилось, а вот ветер стих, и Кетильфаст приказал убрать парус, который теперь только тормозил движение.

Викинги расслабились… И совершенно зря. Первым недоброе заметил Свиди. Впрочем, он не понял, что это – недоброе. Просто констатировал факт.

– А живности-то поубавилось, – сказал дренг.

Хрогнир и Торд встрепенулись.

– Так и есть, – подтвердил скальд. – Эй, кормчий, ты слышал!

– Смену на весла! – немедленно отреагировал Кетильфаст. – Грести против течения!

Но куда там! Скорость плота всё увеличивалась.

– Гул! – воскликнул Свиди. – Я слышу гул!

Через минуту гул услышали все.

– Пороги или водопад! – сделал вывод Кетильфаст. – Ярл, что скажешь?

– Выбрасываемся на мель!

Но не тут-то было. Течение усилилось настолько, что попытка сменить курс привела лишь к тому, что плот закрутило.

– Гребцам – весла вверх! – закричал кормчий, пытаясь выровнять плот.

Получилось. И очень кстати, потому что в следующий момент они ухнули вниз.

Полет, впрочем, длился недолго: от силы метр по вертикали. Плот грохнулся в воду, подняв фонтаны брызг, борта захлестнуло…

– Пороги! – заорал впередсмотрящий.

Санёк растерялся, но, как выяснилось, викинги знали, что делать.

Самые крепкие тут же похватали весла, встали впереди и вдоль бортов на манер гребцов на каноэ.

Плот швыряло и мотало. Его захлестывала вода, брызги летели в лицо вцепившегося в мачту Санька. Он ждал, что их вот-вот расшибет об очередной мокрый утес, но хирдманы каким-то чудом ухитрялись протаскивать плот по кипящим бурунам, удерживая его от вращения и уклоняясь от каменных «быков».

Плот то наклоняло чуть ли не на тридцать градусов, и тогда сложенные на палубе и не укрепленные вещи превращались в неуправляемые снаряды, то бросало вниз с такой силой, что бревна трещали и расходились и к фонтанам воды, поднятой падением, прибавлялась вода, хлынувшая из щелей.

Санёк наконец-то обратил внимание на то, что и берега изменились. Теперь они вздымались вверх минимум на сотню метров.

– Смена! – перекрывая грохот воды, взревел Хрог-нир.

Сам он остался у борта. И Медвежья Лапа остался. Людей было слишком мало для полной смены. Санёк испытывал угрызения совести, но к борту не встал. Он скорее помешает, чем поможет.