* * *

В свое время, с одобрения Фон Хаммерштайна, под Клагенфуртом проводились опыты над животными с целью изучения возможности манипулирования ими и подавления инстинкта самосохранения. Насколько было известно Габеру, эти опыты не имели ничего общего с дрессировкой и оказались бесперспективными. Постоянный контроль за поведением «подопытных» требовал безупречной концентрации, а с увеличением расстояния между «ведущим» и «ведомым» затраты психической энергии становились колоссальными. С рыбами и насекомыми не удалось достичь даже такого разочаровывающего результата.

Путь «непрерывного управления» был признан тупиковым, а путь «программирования» не был пройден до сих пор ввиду чрезвычайной сложности задачи. Таким образом, Габер впервые столкнулся с проявлением «животного террора», но у него не осталось времени на анализ ситуации.

* * *

...Он практически не сумел помешать живому снаряду, устремившемуся навстречу своей смерти. Ему удалось только увеличить плотность воздуха на траектории движения птицы и поджечь ее оперение. Несмотря на это, в момент столкновения встречная скорость составила около трехсот километров в час.

Мощный клюв легко пробил стекло, а птичье тело, обладавшее достаточной инерцией, проделало в нем дыру размером с человеческую голову. Комок окровавленной и дымящейся плоти едва не задел пригнувшегося Габера и врезался в спинку заднего сидения. Оторванные крылья и слипшиеся перья остались снаружи, закрывая обзор.

Несколько секунд машина была неуправляемой. Когда Габер, наконец, поднял лицо, он увидел в образовавшемся отверстии оскаленную кошачью морду. Должно быть, кошка прыгнула на капот с тротуара или из окна какого-нибудь дома. Она была черной, с аккуратной полоской белой шерсти на груди.

Карл резко бросил автомобиль в сторону, но ведьмина тварь удержалась на нем, распластавшись на покрытом сетью трещин стекле и не обращая внимания на острые края. Через секунду она уже оказалась в салоне, впившись когтями в руки Габера и сдирая с его запястий полоски кожи. Он вытерпел боль, сцепив зубы. После этого он почти полностью отключил болевой центр. Оставшейся чувствительности должно было хватить ровно на то, чтобы не потерять ориентации. «Форд», виляя, мчался по подозрительно пустой улице...

Балансируя на рулевом колесе, кошка подобралась для прыжка. Но Габер не дал ей прыгнуть. Он схватил ее левой рукой, прежде чем она успела вцепиться ему в лицо. Габеру казалось, что он полностью контролирует ситуацию. Правой рукой он все еще крепко держал руль. Одновременно Карл начал тормозить, чтобы разобраться с возникшей проблемой. Но остановиться он так и не успел.

Его сильные пальцы сжимали тощее кошачье туловище. Он сжал их еще сильнее и услышал, как затрещали ребра. Кошка оглушительно взвыла. И в этот момент Габер понял, что имеет дело с необычным четвероногим. Он ощутил ладонью складку свежего шрама, сочившуюся кровью, и увидел грубую нить, которой был зашит кошачий живот. По обе стороны от белого пунктира стежков были кровью выведены какие-то варварские знаки...

На мгновение в голове Габера промелькнула мысль о том, откуда появились одержимые животные. Вряд ли это была официальная охота – в распоряжении императора имелись сотни более простых способов прикончить его. Скорее всего, он стал мишенью для клана Каплина, хотя теперь Габер готов был поверить и в реальность зомбирования животных. Спустя всего несколько секунд он убедился в этом, однако новое знание уже не принесло ему никакой пользы.

То, что кошка представляет собой живую бомбу, он понял слишком поздно. Бомба взорвалась прямо у него в руках.

Заряд взрывчатки, которой была начинена выпотрошенная тварь, оказался слишком мощным для одного автомобиля, не говоря уже о сидевшем в нем человеке.

«Форд» на ходу развалился на части, приземлившиеся в радиусе сотни метров. Начисто вылетели стекла в окнах ближайших домов. На месте взрыва осталась продолговатая воронка в асфальте. Опознать Габера не представлялось возможным. Во всяком случае у имперской полиции было немало проблем с установлением личности погибшего. Прошло немало времени, прежде чем связь между взрывом в Менгене и убийством Каплина в Клагенфурте стала очевидной.

Ночь была веселая, а старик действительно неплохо сохранился. Недостаток твердости он компенсировал опытом и изысканным обращением. Заполучив в свою постель графиню Хаммерштайн и ее дочь, Вальтер Шутцбар все еще не мог решить, считать ли это везением или же безрассудством со своей стороны. Они обе возбуждали его пресыщенные чувства, но совершенно по-разному: мать была зрелой, томно-ленивой любовницей и, казалось, снисходительно относилась к его ласкам (на самом деле Эльза стеснялась своего увечья), а дочь терзала Вальтера с молодой жадностью и звериным бесстыдством. Он ассоциировал их с животными: с ангорской кошкой и сиамским котенком. Это действовало на него примерно так же, как контрастный душ.

Спальня Шутцбара в замке «Две тройки» была похожа на дворцовый гарем из старой арабской сказки. Благоухали доставленные с юга цветы и пряности. Тончайшая роспись на стенах ласкала взор. Полупрозрачные ткани рассеивали и без того мягкий свет свечей. Из музыкальной шкатулки доносилась музыка группы «Орегон». В сумраке бесшумно скользили силуэты слуг. Вальтер и тут остался верен в себе: в числе его слуг были евнухи.

* * *

Около пяти лет назад Шутцбар «накрыл» обосновавшуюся в одной из деревень секту скопцов. Сектанты были, казалось бы, вполне безопасными, поголовно впали в дремучий и безжизненный мистицизм, но Вальтер решил не рисковать. Его забавляли эти людишки, добровольно лишившие себя едва ли не самой большой земной радости. Он тщетно копался в их выжженных фанатизмом мозгах, пытаясь обнаружить причину такой странной переориентации.

В конце концов секту разогнали, но двух самых молодых ее членов Вальтер принял к себе в услужение. Их преимущественной обязанностью было ублажать хозяина во время оргий. Он находил это пикантным и внимательно следил за изменениями, происходившими в их сознании. Один из его евнухов был уже достаточно близок к паранойе. Другой все еще считал замок Шутцбара чем-то вроде притона, где его искушал зрелищами своих распутств сам лукавый, принявший мужское обличье...

* * *

Вальтер долго оттягивал момент, когда придется расстаться с частью жизненной силы. Молодая Хаммерштайн была неугомонна; он понял, что его провинциалкам все-таки чего-то не хватает, – может быть, опыта и той особо изощренной среды, в которой прошла юность Марты?.. Об этом стоило подумать. Возможно, ему удастся договориться с кем-нибудь из столичных ценителей об обмене «воспитанницами», скажем, десятилетнего возраста. Пожалуй, так. Он решил завтра же востребовать и перечесть «Лолиту», чтобы поточнее установить этот самый «нежный возраст». А пока надо было восстановить потерянные силы...

Он мысленно отдал приказ, и вскоре под тускло освещенной аркой входа появился темный силуэт слуги. Того самого, чей болезненный взгляд все чаще останавливался на любовницах Вальтера. Вот и сейчас его зрачки перебегали с одной женщины на другую, но остановились на Марте. Та самодовольно потянулась. Ее кожа блестела от пота.