ступор. Хотя стоп! Некогда мне тут валяться. Раз был нанесён авиаудар, то тут должны быть раненые ещё более серьёзно, чем я. Надо срочно им помочь! Но для начала выбраться из этого места. Не дай Бог, перекрытия обрушатся, или будет нанесен новый удар.

Продолжая кашлять от витающей вокруг пыли и дыма, выбираюсь на улицу через оставшийся от окна проем в стене. На улице тоже дым и пыль, но мне все же удается несколько раз вдохнуть полной грудью и осмотреться. Похоже, сам госпиталь не пострадал, но вот от крыла со СПА процедурами остались одни дымящиеся руины. Кто же мог такое сделать? Кому пришло в голову бомбить госпиталь? Ища ответ, поднимаю голову к небу и вижу четыре маленькие точки, быстро растущие в размерах. Почти сразу я узнаю в них истребители. Наши истребители. И они по кому-то стреляют из пушек. Что-то взрывается в небе, и я понимаю, что госпиталь был атакован крылатыми ракетами, как в прошлый раз это произошло с аэродромом, находящимся по соседству. Но только в этот раз истребители все же пришли на помощь и сбили как минимум две ракеты, нацеленные на нас. После успешной атаки истребители, построившись в общий строй, пронеслись прямо надо мной под грозный хорал реактивного гула, который был слышен даже сквозь шум в ушах. Они шли на очень малой высоте, и я смогла разглядеть бортовой номер ведущего 301.

— Рил! — прошептала я одними губами. — Спасибо, соколик мой!

Дальше я увидела людей, выходящих из пострадавшего здания и, несмотря на головную боль и тошноту, хромая, направилась к ним. Первым делом нашла Василия Петровича и, следуя его указаниям, принялась помогать раненым, которых десятками выносили из госпиталя. Попутно я рассказала ему, что видела. Он отреагировал довольно сдержано, но упомянул, что не зря тогда потрудился над Кириллом, а я вспомнила, что совсем недавно не хотела допускать его до боевых вылетов. Серьёзные ранения были всего у нескольких людей. В основном же мелкие царапины и лёгкая контузия, как у меня. Но сам факт того, что из госпиталя вышло человек двести, означает, что если бы не Рил со своей эскадрильей, то все они были бы трупами.

Когда прибыли спасатели и пожарные, я не заметила. Последнее, что помню — это как какой-то кореец, взяв меня под руку крепким хватом, оттащил в сторону за неясно откуда взявшееся ограждение из веревки с красными флажками на ней. Там, возле машины скорой помощи, мне что-то вкололи, в голове сразу прояснилось, и шум в ушах немного стих. Я пыталась объяснить, что я тоже врач и могу помочь, но плохое знание языка и мой потрёпанный вид не дали результатов, и мне пришлось сидеть рядом с другими получившими первую помощь, пострадавшими.

Только теперь я смогла осмотреть здание госпиталя как следует. Стекла повышибало почти везде, но сам взрыв произошёл метрах в семидесяти от крыла СПА центра. Даже представлять не хочется, что было бы, если американцы не промахнулись. Вместо здания госпиталя остались бы одни руины.

За раздумьями об этом краем глаза замечаю небольшую группу людей в синей форме, настойчиво двигающуюся в направлении оцепления со стороны аэродрома. Поднимаю голову и понимаю, что на них пилотская форма, а возглавляет их Кирилл. Сама не понимая, что я делаю, поднимаюсь и бегу к ним на встречу. Вдогонку, размахивая руками, что-то кричит корейский врач, который оказывал мне первую помощь, но я даже не замедляю шага. Кирилл стоит ко мне спиной и до последнего момента не замечает меня. Когда мне до него остаётся несколько шагов, он оборачивается, и я крепко обнимаю его под недоумевающее хлопанье глаз его сослуживцев.

Кирилл

Рыжие, как пламя, развивающиеся на ветру волосы накрывают меня. И только когда Алиса повисает у меня на шее, я понимаю, что это она. Она долго и крепко меня обнимает, шепча на ухо не разборчивые из-за слез слова благодарности.

— Алиса, все целы? Что с Василием Петровичем? — обрываю её я и пытаюсь высвободиться из объятий.

— Он цел, но что случилось с теми, кто находился в СПА, я боюсь даже представлять, — нехотя она ослабевает хватку и отпускает меня.

Только сейчас я понимаю, как ей досталось. На лице разводы из засохшей крови вперемешку с пылью, на щеке приличного размера синяк, грязные волосы растрепались, а изначально белый медицинский халат стал серым и местами порван.

— Я видела, как ты сбил те ракеты и спас всех нас, — она указывает рукой на собравшуюся толпу, эвакуированную из госпиталя.

— Как всегда, все лавры Рилу, — в своей вечно шутливой манере бубнит неподалёку Влад.

— Ой, ребята, извините! — опомнилась Алиса. — Спасибо вам, соколики! — вытирая рукавом слезы, она направляется к ним, чтобы обнять каждого.

— Кирилл, — слышу рядом знакомый голос Василия Петровича. — Как хорошо, что вы оказались рядом и расправились с этими трижды проклятыми ракетами, — запыхавшись, говорит он. — Алиса мне рассказала, что видела Ваш бортовой номер на самолёте, когда Вы отбили атаку американцев, — он крепко жмёт руку мне и моим парням.

— Это вам повезло, что первая ракета промазала! Её мы перехватить не успевали, — отвечает ему Влад.

Я спрашиваю о случившемся, наблюдая, как пожарные заливают дымящиеся обломки здания пеной. Василий Петрович отвечает, что из основного здания все эвакуировались благополучно, и пострадавших, находящихся в тяжелом состоянии, нет. Меня это немного успокаивает, и мы с парнями собираемся возвращаться на аэродром, с которого отпросились буквально на полчасика. Нам ещё предстоит подробный доклад об этом вылете, и, скорее всего, не один.

— Рил, не уходи! — неожиданно шепчет Алиса. — Побудь со мной немного.

— Извини, Алиса, но нам, правда, надо возвращаться, — виновато пожимаю плечами я.

— Рил, давай пригласим Алису в кафе, куда собрались вечером.

— Парни хотят собраться небольшой компанией и отметить победу в воздушном бою, — поясняю я. — Скромно посидим, возможно, пропустим по одной.

— Я с удовольствием! — оживляется она. — Особенно если врачи разрешат, — Алиса, немного улыбнувшись, кивает в сторону Василия Петровича.

Василий Петрович был не против и, отмахнувшись от нас, мол, делайте что хотите, разрешил Алисе немного выпить.

Мы попрощались с пожилым хирургом и отправились обратно на аэродром. Отойдя метров сто, я ещё раз обернулся. Алиса стояла одна и печально смотрела нам в след.

Я недооценил предстоящий доклад перед начальством. Полет пришлось разобрать трижды и буквально по секундам. Была важна каждая мелочь, и нас продержали в штабе несколько часов. В довершении всего мы с командиром полка были вызваны к самому генералу Вершинину. Он крепко пожал мне руку