Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Грэм принадлежит только мне. Это моя игрушка, милорд…
Утром меня разбудил шум за окном, и я с трудом заставила себя подняться и умыться. Судя по пустой дорожной сумке, лежавшей на стуле возле окна, Грэм уже распаковал мои вещи, но не стал будить. Я вымылась и переоделась, проделав это раза в три медленней, чем обычно. Болезнь совершенно измотала меня, и сон не принес облегчения.
Я вышла из комнаты и тут же наткнулась на Грэма, казалось, простоявшего под моими дверьми всю ночь и все утро. И даже спрашивать его об этом не стала, подозревая, что так оно и было. Он проводил меня до столовой, но внутрь не вошел. Милорд уже позавтракал, не дождавшись меня, что не являлось здесь чем-то неуважительным по отношению к гостю. Напротив, считалось, что гость сам определяет свой распорядок жизни, и слова гостеприимства: «Будьте, как дома» в этом мире применялись буквально.
Я наотрез отказалась от горячего блюда, фруктов и десерта, но с удовольствием выпила сладкого чаю, из чего милорд окончательно сделал вывод, что я нездорова:
— Вы больны, — констатация факта и немного сочувствия, — вам необходимо вернуться и лечь, Лиина! — В его голосе отразилась забота, но вежливость и воспитание требовали от меня хотя бы поддержать беседу за столом, которую начал сам милорд.
— Напротив, я думаю, что выздоравливаю, и мне хотелось бы прогуляться по саду, который я видела вчера. Издалека он показался мне огромным и очень ухоженным. Не думала, что вы интересуетесь садами, милорд. Хотя я очень люблю цветы.
Он ответил мне сразу, и голос его был мягким и даже извиняющимся:
— На самом деле я равнодушен к садам, как и цветам, но я подумал, что мы вместе могли бы наслаждаться их красотой или вы смогли бы научить меня, как это делается.
Солнце стояло уже высоко и пригревало, когда мы вышли за ворота и углубились в сад. И мы почти добрались до небольшого родника, шум которого я слышала за деревьями, когда милорд спросил меня:
— Вы расскажете мне, почему не ответили на мое первое приглашение?
Я остановилась, одновременно поняв, что больше не могу идти, и огляделась по сторонам в поисках места, где можно присесть. Милорд понял меня без слов, словно я была центром его внимания в эти минуты, и предложил мне присесть на его куртку, тут же небрежно брошенную на траву.
Он был настоящим джентльменом и этим всегда привлекал меня. Мне нравилось даже его спокойствие, пока я не поняла однажды, что всегда соблюдающий правила, милорд с такой же спокойной невозмутимостью убивает и своих врагов. А его холодный гнев и не менее холодная ярость сумели оставить в моем сердце следы, до которых огню очень далеко. Но тогда было все по-другому и я видела в нем намного больше человеческих качеств, чем вижу сейчас.
Я не знала, смогу ли правдиво рассказать об истинных причинах, по которым его первое приглашение осталось без ответа. Мое путешествие по Ранта Энарэ оставило столь неизгладимое впечатление, что я и с принцем Дэниэлем не смогла бы его толком обсудить. Но я призналась, что получила приглашение с опозданием, поскольку находилась в «гостях» у Короля Орлов Лана Эли Гэра. Уж это милорд наверняка знал и без меня. И он кивнул мне в ответ, а затем попытался расспросить о подробностях «гостеприимства» Короля Орлов. Его вопросы о цели моего визита и тематике наших бесед с Ланом, навели на мысль, что милорд полагает мое пребывание в Ранта Энарэ в статусе официального посланника принца Дэниэля. И ему несомненно интересны результаты проделанной мною работы.
Откровенная ложь не была в моих правилах и я искренне призналась, что визит не являлся официальным, и мы расстались с правителем Ранта Энарэ отнюдь не на дружеской ноте. Однако есть надежда, что Король Орлов не станет вмешиваться в дела людей в ближайшее время. И мне было все равно, как мои слова расценил мой собеседник.
Какое-то время мы молчали, а потом милорд задал мне странный вопрос, словно никакой беседы и не было, а мы лишь продолжаем очень старый и почти забытый разговор:
— Вы когда-нибудь видели, как умирает земля, на которой вы родились? Желание владеть целым миром переполняет душу, а он погибает прямо на глазах! И ничего нельзя изменить.
Он будто спрашивал меня, понимаю ли я его? И я ощутила его желание. О, да! Я понимала его. Когда рушится до боли знакомый мир, на его месте всегда возникает другой — иногда настолько чуждый, что невозможно к нему приспособиться, но смертельно хочется приспособить его к себе.
Мой мир однажды рухнул, разбив мое сердце на сотни ледяных осколков, которые я собирала так долго, что перестала понимать, для чего живу. Я не могла изменить себя, но желание изменить окружающий мир появилось из холодной и мертвой души само собой.
Желание переделать свой мир и подчинить его себе было мне хорошо знакомо. Но в отличие от милорда мне и в голову не приходило пытаться осуществить его. Больше одной жизни прожить невозможно и я не собиралась тратить ее на войну со всем миром.
Я кивнула милорду в ответ и впервые заметила, как красивы его глаза, когда он спокоен и расслаблен, а он продолжил:
— Война, которую я начал, не могла завершиться ничем, кроме гибели всего, чего я желал. И я предложил брату заключить соглашение, потому что поверил в ваше существование, несмотря на свое неверие в пророчество. Вам никогда не победить меня, Лиина… — Милорд слегка наклонил голову и уже не отводил от меня своего взгляда. — Во время войны вы снились мне. Вы улыбались мне в моих снах и так заразительно смеялись, что я улыбался вам в ответ. Когда я просыпался, я помнил ваши глаза и ощущал нестерпимое желание прикоснуться к ним. Я чувствовал ваше присутствие даже наяву.
Его откровенные слова смутили меня. Никто прежде не говорил мне о моей улыбке или моих глазах. Да я и не считала себя красивой. Так, общее впечатление было положительным, но и только. И я вдруг ощутила сомнение, ибо никогда не покупалась на откровенную лесть, а его слова были больше похожи на ложь, чем на правду. И тогда эмоции поглотили меня и совершенно неожиданно для него, да и для себя тоже,
