— «…Пятнадцатилетняя работа над новым лекарством успешно завершена. От изжоги избавилось 978 человек из 1000. Советская медицина совершила очередной прорыв мирового значения! Коллектив фармацевтов, ответственных за открытие, представлен к государственным наградам…»

Хе, Омепрозол успешно достигнут! А «пятнадцать лет» — очевидная «утка» для зарубежных партнеров — нельзя же признаться, что взяли из мутной бандерольки уже готовую формулу? Ждем во всех аптеках планеты, а «коллектив» — на церемонии вручения Нобелевки.

Перед сном, наложив на себя руки в ванной, наконец-то избавился от призрака Вилки в вечернем платье в голове. Вернувшись в комнату, пожелал закрытому шкафу («Так уютнее!») спокойной ночи, получил приглушенное дверьми ответное пожелание, выключил свет и улегся на диван. Тане там не душно — в ногах оставляет щель.

Так, теперь можно нормально подумать про мою персональную «Черную Вдову». Нет, не в этом смысле, а конструктивно. Все говорит о том, что мы тут имеем очень грустную и сломанную девушку. Не жалеть — обещал же! Но это — при условии, что у нее и вправду есть приказ отвечать на мои вопросы о ней. Более того: отвечать правду. Не хочется думать в эту сторону, но: а если это все — тщательно отыгрываемая роль? «Мышка»-то у нее образцово-показательная получается, так почему бы не изобразить вот такое, чтобы помощнее залезть пионеру в душу? В этом случае родной дед поступил со мной максимально подло, выдав ей приказ «приручать любой ценой». А дальше просто, даже многолетняя спецподготовка не нужна, малюсенькой методички хватит: знаем, что Сережа любит, когда вокруг него смеются — звонко хохочем по любому поводу. «Объект» ходит в отечественных шмотках? Отказываемся от инвалютных чеков с презрительным «я эти платья уже видеть не могу» — она ведь могла сказать это из-за того, что насмотрелась и натаскалась их у фарцовщиков. А дальше я сам выдал ей шикарнейший козырь, когда спросил про «медовую ловушку». Все, образ сформирован, от него и пляшем, давим пионеру на жалость так, чтобы он спать и кушать не мог от того, насколько «Вилочка хорошая» и несчастная. Угодил в ту самую «медовую ловушку»! Пока жужжу, дергаю крылышками и лапками, но…

Горько вздохнув, аккуратно подложил под руку подушку. А что я сделаю? Первым делом — спрошу у родного деда прямо, когда меня к нему привезут — уже совсем скоро. Соврет? 50/50, как и везде, впрочем. А пока… А пока мне от Вилки просто крышу сносит.

Соечка — тихий, ласковый, теплый ручеек. Вилка — грёбаное, густо замешанное на гормонах, цунами. Долбаная биология, ненавижу! Можно мне переехать в стальной хромированный корпус? А? Надо было в будущее попадать? Не, это сразу в исторический музей работать определят экспонатом, типа как Фрая в «Футураме» сажали.

Просмеявшись, посмотрел на звездное небо за окном. Уважаемая вселенная, очень прошу, пусть все сказанное Виталиной — на самом деле правда. С другой стороны: чисто по-человечески я буду рад, если нет — как не дави жалость, а сердце все равно леденеет, когда представляю, через что она прошла. Я ведь знаю половинку процента, максимум, а какие еще жуткие вещи скрываются за абстрактной «подготовкой»? Ой, всё, пустопорожним размышлениям — бой! Быстро спать, малолетний сотрясатель планеты!

Глава 20

С утра, проводив Таню в школу, а отчима на работу, примерил пиджак — годится! — и немного повоспитывал маму на тему «почему так важно закрывать дверь на замок». Добившись понимания, оделся в костюм старый, дождался пришедшую в новеньких импортных сапожках и стильной тонкой оправе (сразу +1000 к внешнему виду) Вилку — маму не хочет обижать, вот и надела подарки, и мы поехал в Московский горком — знакомиться с членом политбюро Виктором Васильевичем Гришиным.

— Мрачный ты какой-то сегодня, — заметила Виталина.

— Не выспался, — отмазался я.

— Снилось что-то? — подставилась она.

— Ты, — честно ответил я. — В сладких эротических снах. Не делай так больше.

Вилка рассмеялась:

— А я-то чего? Я чужими снами управлять не умею!

— Какая недоработка! — расстроился я.

— Виктор Васильевич нам нужен, Сережа, поэтому постарайся произвести хорошее впечатление, — посерьёзнев, выдала инструкцию Вилка.

— Что значит «нужен»? — сымитировал я возмущение. — А остальные члены высшего государственного правительственного органа, получается, «не нужны»? Неуд тебе за политическую подготовку, агент Вилка!

— Я тебе не Аджубей, — даванула она меня взглядом.

Не сработает — и покруче «давили», я ё*нутый, мне плевать.

— А что Аджубей? — поиграл я в дурачка.

— «Кал»! — процитировала Вилка, и, отпустив, руль, прикрыла ладошками рот и спародировала мое детское хихиканье.

Вернув руки на место, продолжила:

— Это вот так у тебя получается вверх карабкаться?

— Просто показываю людям то, что они хотят увидеть, — пожал я здоровым плечом. — Я же родился в конце прошлого лета, у меня личного в голове — с гулькин нос. Пустота, — горькая усмешка.

Такой вот я трагичный, да!

— А пустоту чем угодно наполнить можно — и я выбрал звуки, образы и тексты. Остатки забил любовью к Родине, маме и Соечке. Стараюсь быть хорошим человеком. А еще — хочу пользу приносить, как можно больше. А если не делать «хи-хи-хи» и не мимикрировать под образцового пионера — хер мне такую возможность дадут. Прояви понимание, агент Вилка — перед тобой мне притворяться не хочется, поэтому давай эту тему больше не поднимать, ладно?

Девушка задумчиво посмотрела на меня и кивнула:

— Хорошо.

— Отчет-то написала? — перевел я тему.

— А как же! — кивнула она.

Протянув руку, погладил ее по голове:

— Вилочка хорошая!

— Вилочка стучит на тебя в КГБ! — ехидно улыбнулась она.

— И правильно делает — на такого подозрительного пионера стучать нужно как можно больше, — покивал я. — Иначе как старшие товарищи узнают, что замышляю я только добро, а причиняю — справедливость?

Девушка засмеялась, а я приуныл — сука, а если она притворяется? Такая «подача» помощнее пары огнестрельных будет — мясо-то регенерирует, а у души с этим похуже.

— Любишь, значит, Сойку, а снюсь я? — перевела она тему, заметив мрачняк.

— Что поделать, биология, — отмахнулся я. — Человек — тварь слабая, ни когтей, ни зубов. Детеныши растут долго, а значит единственный способ выжить для древних людей — сбиваться в стаи, осваивать орудия труда и много-много трахаться со всеми подряд, чтобы детей было как можно больше. Эволюционный механизм, — развел здоровой рукой. — Сейчас нужды в этом нет, а воспитание частично купирует тягу к промискуитету, ибо разум человек тоже вырабатывал исключительно ради выживания, когда начал осознавать мир вокруг как строительный материал. Дальше — больше: появилось абстрактное мышление. Короче — разум борется