Упал на газон. Потом лежал несколько секунд, не двигаясь и до конца не понимая, что произошло. Услышал, как распахнулось то самое окно, как переговариваются два голоса:

– Кто это, Клим? Ты его знаешь?

– Не вижу, Филипп Сергеич. Надо посмотреть.

– Как он сюда попал?

– Сейчас выясним.

– Иди приведи его сюда. Тут низко, разбиться не должен.

Сильно болело плечо и онемела рука, но он сумел встать на ноги. Голова кружилась, отвратительная тошнота подступала к горлу. Сделал первый шаг и снова чуть не рухнул в траву…

– Эй, эй, не падай! – услышал за спиной низкий насмешливый голос. – Охота было тебя тащить! Пойдем, приятель… Ты кто, вор, что ли? Наркоман? Как сюда забрался-то?

Обернулся, с трудом различил в зыбком свете коренастую фигуру. Сглотнул приступ дурноты, прошептал хрипло:

– Там Настя… Что он с ней сделал… Ей же нельзя…

– А, так ты Настин знакомец! Понятно… И кем же ты ей приходишься?

– Одноклассник.

– Ух ты! А зачем ночью в окно лез, одноклассник? На вечер встречи выпускников пригласить? Пойдем побеседуем с хозяином дома. Он тебя ждет.

– А Настя? Она…

– Да иди, я тебе говорю!

От сильного толчка в спину он чуть не упал, боль в плече взорвалась, пошла волной по всему телу. И уже плохо понимал, куда его тащит этот громила. Дверь, ступени наверх, коридор с картинами на стенах, снова дверь…

Потом уже понял, что это та самая комната и есть. Диван, кресло, журнальный столик, уставленный бутылками. Телевизор на стене орет припадочной музыкой. А в кресле… В кресле сидит Настя в той же расслабленной позе. Только голову Рогов уже не держит, голова свесилась набок и вниз. А сам Рогов стоит в отдалении, глядит на него, будто приценивается.

Потом все очень быстро произошло, в долю секунды. Рогов шагнул к нему, резко протянул руку, в которой была та самая бутылка:

– На! Держи!

Он дернулся, машинально исполнил короткий приказ. Глянул на бутылку в своей руке, поднял ошалелые глаза на Рогова:

– За… Зачем? Я не буду пить…

– Да тебе никто и не предлагает, идиот. Давай бутылку обратно… Надо ее аккуратно в пакетик пристроить, там пальчики твои остались, приятель. Или ты не совсем приятель? Ах да, ты же Настин одноклассник. Эй, Клим! Дай-ка мне пакетик.

– А Настя… Она жива?

– Я думаю, вряд ли.

– Вы ее убили… Вы же ее убили! Ей нельзя пить, у нее сердце слабое! Я видел, как вы силой коньяк в нее вливали!

– Да не ори, идиот… Иначе Клим заставит тебя замолчать. Учти, он это профессионально умеет делать, мало не покажется. Ты хочешь навсегда замолчать, одноклассник?

– Я все видел! Вы ее убили.

Рогов сначала вздохнул, потом аккуратно стянул тонкие резиновые перчатки, внимательно оглядел свои ладони. Еще немного помолчал и проговорил задумчиво:

– Слушай, Клим… У тебя камеры слежения по периметру включены?

– Да, хозяин.

– Хорошо… Значит, одноклассника они зафиксировали. А теперь слушай меня, одноклассник… Получается, это ведь ты напоил бедную женщину, а? И пальчики твои на бутылке остались… А я зашел в комнату – ба! Что такое! Моя невеста с одноклассником в хлам напилась! В моем доме свидание устроила! У вас что, любовь школьная была, да? Иначе какого хрена ты ночью сюда приперся? А еще я скажу, что ты силой в нее коньяк из бутылки вливал, я видел… Из принципа – не доставайся же ты никому… Как думаешь, для ментов доказательной базы хватит?

Клим нагло ухмыльнулся:

– Да хватит, конечно, хозяин… Доказательная база – просто зефир в шоколаде, я вам доложу. Менты счастливы будут. Я думаю, нарисуют убийство из ревности. Мол, бывшая школьная любовь замуж собралась, у одноклассника крышу снесло и его ревнивое сердце не стерпело. Взял и напоил Настю силой. А ведь знал, что нельзя ей!

– Мне отчего-то жалко одноклассника… Навесят ему десятку или пятнашку, отсидит от звонка до звонка… – нагло ухмыльнулся Рогов.

До него с трудом доходил смысл этого дикого диалога. Боль постепенно перерастала в страх, и было трудно дышать, а тем более говорить.

– Давай мы так с тобой поступим, одноклассник. На компромисс пойдем, слышишь? Бутылку с твоими пальчиками я спрячу, пусть пока у меня полежит. А кассету с записью, как ты в мою усадьбу проник, завтра ментам отдадим. Они к тебе, знамо дело, придут, возьмут под белы рученьки, а ты им все честно расскажешь. Так, мол, и так, пришел к Насте, заглянул в окно. Увидел, как она бухает в одиночестве. Ты в окошко постучал, а она не услышала, сильно пьяная была и музыка громко орала. Потом Настя еще выпила и вроде как заснула, а ты домой пошел несолоно хлебавши. Ну как, идет? Слова запомнил? Еще повторить?

– Нет, я не буду… Я все расскажу, как было…

– Ага, давай. А я по-другому расскажу. Теперь угадай – кому больше поверят, тебе или мне? Кто ты и кто я? Нет у тебя, парень, другого выхода, придется учить слова. Иначе опомниться не успеешь, как с обвинительным заключением знакомиться будешь. Тебя обвинят, не меня.

Ему казалось, что насмешливый голос Рогова набатом звучит в голове и его собственное отчаяние мечется внутри, спасаясь от этого голоса. Ведь так оно и будет, как Рогов сказал… Так и будет…

– Ну, чего молчишь, одноклассник? Нормальный расклад получается, правда? Ну, сам подумай. Насте уже все равно, от честности твоей она не воскреснет.

Выдержав паузу, Рогов произнес уже без насмешки:

– Ладно, я понял, одноклассник. Будем считать твое молчание знаком согласия. Учи слова, не забудь. Ты глянул в окно, увидел, что Настя пьет. Своими глазами увидел – ну просто в хлам… И даже не услышала, как ты ей в окно постучал. И тебе ничего другого не оставалось, как обратно через забор сигануть и домой уехать. На этом и остановимся. Иди, стало быть, сигай обратно через забор.

– Я… Я не могу… Я плечо вывихнул…

– А, ну это дело поправимое. Клим тебя проводит, как дорогого гостя.

– Пойдем, болезный, – чуть подтолкнул его в спину Клим. – До ворот тебя доведу.

– Нет, Клим, через главные ворота не выпускай. Лучше через дальнюю калитку, со стороны леса, там камер слежения нет. Не надо тебе с ним светиться, хватит нам и той записи, где он через забор перемахнул. А ты повторяй слова, одноклассник… И помни, что бутылка с твоими пальчиками у меня.

* * *

– …Да, я понимаю, какая это была глупость, никто бы меня не посадил, конечно. Но тогда я струсил… Как-то всего… Слишком много было. Так с этим и живу…

Сева поднял глаза, обвел тусклым взглядом лица. Долго смотрел на Таю, но она так и не решилась поднять голову. Всхлипнула тихо, склонилась еще ниже.