Грэм остановил свой порыв и слегка подался назад.

– Софи, я тебе доверяю и всегда доверял. Ты достойна доверия, как никто другой.

Ясно… Может быть, не стоит начинать прямо здесь, во всяком случае не сейчас.

«Я скоро расскажу тебе правду, любовь моя. Обещаю».

Но расскажет ли? Грэм считал себя отчаянным повесой, но в действительности оказался единственным человеком в своей семье, который серьезно относится к таким понятиям, как честь и ответственность. Примет ли он деньги, если будет знать, что она получила их обманом?

«Маленькие лица, осунувшиеся и мрачные…»

Все правильно. А если нет, то это зло во имя добра. Софи набрала полные легкие воздуха и приступила к рассказу.

– Я хочу, чтобы ты мне поверил. Я могу – мы можем спасти Иденкорт. Я знаю, это звучит невероятно, но ты сам увидишь. У нас будет все, что нам нужно.

Грэм криво улыбнулся и склонил голову набок.

– Софи, я знаю, что ты исключительно умная девушка…

Она взяла его руку и приложила к своему сердцу.

– Я обещаю тебе, Грей. – Она попыталась выразить это и взглядом, и всем своим существом. – Все будет превосходно.

Грэм прекратил улыбаться и слегка нахмурился.

– Все будет превосходно? Разве кто-нибудь может обещать такое? В жизни не может быть все превосходно.

Софи стиснула его руку.

– Поверь мне. Если ты не можешь верить в будущее, то, по крайней мере, поверь в меня.

Грэм долго смотрел на нее. Лицо его начало проясняться, а глаза вдруг заблестели.

– Я мало во что верю, – медленно проговорил он и поднес ее руки к губам, а потом улыбнулся так безмятежно, что у Софи защемило сердце. – Но тебе, Софи Блейк, я верю абсолютно.

«Ты никогда не сможешь признаться ему. Вас всегда будет разделять тайна».

Пусть так и будет.

И они снова занялись любовью, на этот раз нежно и неторопливо. Грэм очень старался не причинять лишней боли ее раненой плоти. Его движения были такими легкими, осторожными, что от этой заботливости у Софи на глазах выступили слезы.

– Не плачь, Софи, – прошептал он ей в самое ухо. – Я сделаю все, чтобы ты никогда больше не плакала.

Тогда слезы полились рекой. Она приникла к нему, не всхлипывала, но и не могла унять этот бурный поток из глаз. Встревоженный Грэм хотел было прекратить свою атаку, но Софи обвила его бедра ногами и удержала.

– Люби меня, – прошептала она. – Пожалуйста, мне это нужно.

И он продолжил, медленно, осторожно, пока наслаждение не унесло Софи в сияющие небеса и она не рассыпалась на мириады бездумных звезд. Ее крики эхом раскатились по пустым залам, а вскоре их догнал рык его освобожденния.

Позже, когда он устало лежал на ней, уткнувшись лицом в ее шею, Софи призналась в одной из своих многочисленных тайн:

– Я люблю тебя, – сказала она. – Люблю с тех пор, как в первый раз обыграла тебя в карты, а может быть, это началось еще раньше. Но я никогда в тебя не верила. Прости меня за это. Ты заслуживаешь лучшего.

Грэм издал непонятный звук и приподнял голову.

– На самом деле не заслуживаю.

Софи запустила пальцы в его волосы и несильно потянула.

– Заткнись, Грей, я делаю тебе предложение.

– О! – Он действительно заткнулся и ухмыльнулся.

Софи покачала головой.

– Прекрати улыбаться. Я серьезно.

– Точно. – Улыбка стала еще шире.

Софи тоже хотела улыбнуться, но вдруг всхлипнула.

– Я всегда знала, что внутри тебя прячется хороший человек, тот, кто оказался способен проводить время с одинокой девушкой, кто помогал ей расслабиться, когда она училась не разбивать ценные вещи в чужом доме.

Грэм заморгал, представляя, как помогал ей расслабиться, демонстрируя свое равнодушие.

– Я верила, что, будь у тебя такая возможность, ты выпустил бы этого человека на свободу, – продолжала она. – Ты прятал его изо всех сил, но для меня ты всегда был хорошим человеком, хотя от остальных он был скрыт. А вот я со своей стороны вела себя очень плохо. Думала, что если стану Софией, то с помощью всех этих модных штучек для обольщения и соблазна сумею изменить свою судьбу. Я… как бы это сказать? – я сделалась такой, каким казался ты. Стала тобой.

– О, – непонятно среагировал Грэм, – вот как…

– Именно так. Однако я рада сообщить, что я больше не ты, но я и не швабра-Софи.

Грэм ответил ей хмурым взглядом.

– Я никогда тебя так не называл.

– В глаза.

Грэм шутливо спрятал лицо в ладони.

– Точно.

Софи рассмеялась.

– Не отчаивайся, Грей. Ты больше не Грэм Кавендиш, бездельник-денди. Мы оба изменились.

– Мне нравится новая Софи. Особенно новая Софи в моей рубашке и больше ни в чем.

Она улыбнулась.

– Мне нравится новый Грэм. Особенно совсем ни в чем.

Грэм ответил ей неспешной улыбкой.

– Итак, ты собираешься делать мне предложение или позволишь начать мне первому?

Софи откатилась от него, привстала на колени и протянула к нему руку. Грэм принял ее и тоже встал на колени лицом к Софи.

– Я предлагаю, чтобы мы оба сделали предложение снова, – проговорила она.

Грэм поцеловал ее в нос, ибо, стоя на коленях, они были почти одного роста.

– Я предлагаю, чтобы мы приняли это предложение.

Софи слегка оттолкнула его, чтобы видеть его глаза.

– Я люблю тебя. Я верю в тебя. Я доверяю тебе. Я хочу быть твоей герцогиней, помогать твоим людям и родить множество высоких, костлявых, светловолосых и зеленоглазых детишек и любить их так, как люблю тебя.

Грэм нервно сглотнул, потому что у него комок застрял в горле.

– Я люблю тебя, я верю в тебя, я доверяю тебе. Я хочу быть самым лучшим герцогом, каким я только способен быть, хочу, чтобы ты была рядом, и хочу стать отцом множества высоких, костлявых, рыжеволосых и сероглазых детишек и любить их так же страстно, как люблю тебя. И я хочу, чтобы ты в это верила.

Софи улыбнулась.

– Я верю, Грэм. Я всегда буду тебе верить.

Путь в Лондон в то утро выдался спокойным, если не считать того, что у них ушло добрых полчаса на то, чтобы убедить К.С. еще раз принять на спину двоих седоков.

– Он был таким сговорчивым жеребцом, – посетовал Грэм и покачал головой. – Не могу понять, что с ним случилось.

В основном они ехали молча, не желая терять вновь обретенное чувство близости. Несмотря на то что Софи так скоро пришлось опять сесть на лошадь, она разрешила себе полностью и без остатка отдаться ощущению счастья. В конце концов, она сама уверяла Грэма, что все будет превосходно.