Надо бежать. Конечно, этот негодяй может побежать следом, на вид он здоровый амбал.

Грэм покачивался на носках, готовый к отпору, надо было только избрать образ действий. Черт подери отцовы излишества! Если эти проклятые кредиторы помешают его свадьбе, Грэм был готов в качестве мести похоронить старого герцога в розовом шелковом халате.

– Скажи своему ублюдку-хозяину, что я не отказываюсь платить по счетам! – в бешенстве прокричал он бандиту. – Убить меня – значит лишиться денег.

Глаза налетчика удивленно расширились, он тряхнул головой, полез в сюртук и вынул длинный сверкающий нож.

Грэм не верил своим глазам.

– Я же сказал: не сейчас! – Молниеносным движением он подхватил с земли доску, которую выронил бандит, и что есть силы ударил его по коленям. Денежные проблемы придали ему особую резвость. Головорез повалился в кучу мусора и начал с воем кататься по грязи, хватаясь за икры.

– А-а-а-а!

– Черт подери, а гвозди-то острые, – без сострадания пробурчал Грэм и отшвырнул доску. – Господи, оставьте же меня в покое!

С этими словами он повернулся спиной к поверженному бандиту, вышел из переулка и направился к Иден-Хаусу. К Софи.

Вернувшись домой в волнении и спешке, он увидел, что Софи стоит посреди его кабинета и, склонив на плечо голову и сложив на груди руки, рассматривает чучело медведя.

Увидев Грэма, она бегло улыбнулась ему через плечо и снова повернулась к медведю.

– Тут кое-чего не хватает, – заметила она.

Грэм улыбнулся и привалился плечом к косяку двери.

– Не могу с тобой не согласиться.

Софи подняла руки, развязала шелковый платок, надетый, чтобы сберечь прическу, потом с минуту повозилась возле медведя и на шаг отступила.

Грозное напоминание о страсти старого герцога к смерти теперь выглядело дурашливо, вокруг его шеи был повязан огромный розовый бант.

Грэм подошел, схватил Софи сзади за талию, притянул к себе и сказал:

– Отлично!

Софи прислонилась к нему и вздохнула от счастья.

«Принц подошел к Золушке, взял ее за руку и повел танцевать. Он не хотел танцевать ни с кем другим, не хотел отпускать ее руку. Когда кто-нибудь подходил и просил ее с ним потанцевать, он всегда отвечал: “Это моя пара”».

– Это моя пара, – прошептал Грэм ей на ухо. – Навсегда.

Софи повернулась и уткнулась ему в щеку.

– Я так счастлива, что не могу поверить в реальность происходящего. Это волшебство, магия, воплотившаяся мечта…

Грэм крепко прижал ее к себе.

– Это реальность. И я могу это доказать – я получил особое разрешение.

И получил Софи, самое надежное, что у него когда-либо было. Он не верил никому и ничему, но сейчас верил Софи. Если она будет рядом, даже без денег, он сможет восстановить Иденкорт, пусть голыми руками, если придется, то по кирпичику.

В любви заключается истина и добро. Как полагает Софи, он, видимо, по-настоящему переродился.

– Утром я послала записку Тессе, – призналась Софи. – Она даже может появиться сегодня на венчании.

Грэм кивнул.

– Она – моя единственная родственница. – Простое смирение показалось Грэму слишком вялым чувством, чтобы вместить все его счастье, и он добавил: – Только представь себе: ты и я вдвоем стоим перед священником и произносим клятвы в пустой церкви, где нет ни одного человека. Кроме Тессы.

Софи вздохнула.

– Она разрядится в пух и прах, будет делать грубые замечания, а может, даже станет швырять гнилые помидоры.

Грэм расхохотался.

– Почему, черт побери, она должна так сильно возражать против нашей свадьбы? Она ведь при этом ничего не теряет.

Но Софи лишь отступила на шаг и высвободилась из его рук.

– Твой дворецкий ужасный человек, – сообщила она. – Знаешь, он пытался заставить меня обогнуть дом и войти через вход для слуг.

Грэм снова рассмеялся.

– В следующий раз, когда ты войдешь в эту дверь, ты уже будешь хозяйкой этого дома. Трудно придумать более сладкую месть дворецкому.

Софи успокоилась и улыбнулась. Грэм с удовольствием видел, что она развеселилась. Настанет день, и он до конца разберется в этом сложном существе по имени Софи Блейк. Он только и мечтает заняться этими исследованиями.

– Любовь моя, – тихонько позвал Грэм, – ты готова выйти за меня замуж?

Софи обернулась и одарила его сияющей улыбкой.

– Черт подери, готова!

Их должны были обвенчать в церкви Святой Марии аббатства епископальной церкви. Это была небольшая, но изящная постройка в глубине Кенсингтона, в дальнем конце Гайд-парка со стороны Мейфэра. Перед просторным готическим храмом возвышалась большая колокольня в средневековом стиле.

Семья Кавендиш по традиции посещала эту церковь, хотя Грэм не был там уже целое десятилетие. Однако именно здесь венчались его родители. Насколько Грэму было известно, с тех пор отец эту церковь не посещал. Говорили, что мать, напротив, ходила сюда довольно часто. И возможно, если вообще такие вещи возможны, дух его матери спустится сегодня, чтобы посмотреть на сына.

Интересно, понравилась ли бы ей Софи? И, кстати, понравился бы ей он сам?

Как ни странно, церковь оказалась полна. У дверей Софи задержалась, пораженная количеством народа. Она едва знала этих обмахивающихся веерами дам и скучающих джентльменов.

– Тесса сообщила всем до одного.

Грэм пожал плечами.

– Я не возражаю, чтобы весь свет был свидетелем моей свадьбы. Кроме того, мы сэкономим массу времени на всяческих объяснениях. Пусть сплетники сообщат всем вместо нас.

Софи это не слишком успокоило.

– Мне все это не нравится.

Грэм стиснул ее пальцы.

– Что в этом дурного? В конце концов, нам нечего скрывать.

Софи вздернула подбородок и сделала глубокий вдох.

– Ты прав. Нам нечего скрывать.

Рука об руку они пошли по проходу. Люди поворачивались им навстречу один за другим, пока наконец не повернулись все. Столько людей! У Софи закружилась голова. Она порадовалась, что оставила очки в Брук-Хаусе.

– Все будет превосходно, – шепнул ей Грэм.

Она засмеялась, услышав от него собственные слова. Он прав. Она добилась своего. Она в Лондоне, выходит замуж за удивительного, прекрасного мужчину, которого любит больше собственной жизни, и к тому же скоро она станет богатой герцогиней!

Как видно, сказки иногда воплощаются в жизнь.

Что-то такое было в этих двух людях у алтаря – совершенное, чистое, волшебное. Даже священник, который взялся за сегодняшний обряд с раздражением и недовольством – епископ выдает слишком много этих особых разрешений, – с новой силой прочувствовал священную суть церемонии, которую проводил уже множество раз. Его зычный голос замедлился, стал глубже, а слова зазвучали торжественнее.