Затянутый туманом Лондон впереди показался слишком быстро. Они въехали в город. Повозки стучали колесами по булыжной мостовой. Гневные вопли и смех звучали громче звяканья мусорных ведер и криков торговцев. После призрачной тишины Иденкорта Софи особенно остро чувствовала неумолчный гул огромного города, ей сразу припомнился тот давний день – всего-то три месяца назад, – когда она впервые приехала в Лондон с двумя платьями и чемоданом украденных – э-э-э… ненужных – книг из Эктона.

С тех пор многое изменилось, и, в первую очередь, она сама. Больше никогда в жизни она не позволит угнетать себя. Никто даже не попытается это сделать! Она станет герцогиней Иденкорт, богатой и влиятельной, с могущественными друзьями и семьей!

Но сегодня спасать надо не только Иденкорт.

Как быстро они добрались до Брук-Хауса!

– Мне даже не хочется заходить сюда, – сказала она Грэму, – но Фортескью, конечно, сходит с ума от тревоги. Остается только надеяться, что он не успел сообщить Дирдре. – К тому же она была ненадлежащим образом одета. Нельзя же выходить замуж в мальчишеских брюках и рубашке.

Попрощавшись с Грэмом, Софи вбежала в дом.

У дверей, которые тут же распахнулись, показался дворецкий, его лицо выражало явное облегчение. Софи еще раз обернулась и помахала Грэму рукой.

– Встретимся в Иден-Хаусе.

И она вошла в дом, чувствуя себя без Грэма едва ли не голой. Пришлось тут же заверять Фортескью, что с ней все в порядке, что нет, ее не ограбили бандиты, что она, да, хорошо себя чувствует и что все это время она была с его светлостью.

Фортескью только кивал.

– Да, мисс. Я знал, что он тоже исчез.

Софи улыбнулась.

– Секретная информация из лагеря противника?

Дворецкий бесстрастно приподнял бровь.

– Мисс? – и снова забеспокоился. – Однако когда я не получил от вас известий вчера, я послал нарочного к ее светлости, чтобы узнать, не уехали ли вы к ней.

Софи закусила губу. О боже, Дирдре и Феба будут так волноваться!

– Надо сразу послать к Дирдре и Фебе. Надеюсь, им сообщат раньше, чем начнется паника.

Фортескью кивнул.

– Да, мисс.

Время бежало быстро.

– Мне надо переодеться, – бросила Софи и направилась к лестнице. – Сегодня я выхожу замуж. Пришлите мне Патрицию, пожалуйста, можно?

При этих словах лицо Фортескью окаменело.

– Патриция О’Мелли больше не работает в Брук-Хаусе. Тем не менее позвольте мне вас поздравить, мисс.

Софи удивленно обернулась.

– Она здорова? Куда она отправилась?

Фортескью задрал подбородок.

– Уверен, мисс, что мне это неизвестно. Если позволите, я пришлю вам горничную.

Было очевидно, что положение дел его огорчает, но у Софи не было времени разбираться. Однако после церемонии она намеревалась получить ответы на свои вопросы. В последний раз, когда она видела Фортескью, он представлял собой воплощение любовной лихорадки, безупречно причесанное и в ливрее. Теперь же перед ней стоял замкнутый, скованный человек с каменным лицом и взлохмаченными волосами, как будто он только и делал, что целыми днями в отчаянии запускал в них пальцы.

Поднимаясь по лестнице, Софи молилась, чтобы с Патрицией все было в порядке и чтобы Дирдре с Фебой не бросились в панике домой спасать ее от беды.

Грэм вышел от епископа с легким сердцем и особым разрешением на брак. С кольцом матери в жилетном кармане он считал себя очень подготовленным женихом. Получить разрешение оказалось легче, чем он рассчитывал.

Он рассмеялся, вспомнив, что сказала Софи, когда он ей сообщил, куда отправляется. Тревожно распахнув глаза, она спросила:

– Это потребует огромной взятки?

– Для других людей, возможно, потребует, – ухмыльнулся он. – А для меня только капельку шантажа. Он сам бывает у некой девицы в заведении миссис Блайт, в так называемом «Дворце наслаждений», а мне случалось иногда играть в карты с тайным любовником этой девицы.

Софи томно улыбнулась.

– Плохой мальчик епископ. Хороший мальчик Грэм.

К.С., которого Грэм был склонен переименовать в У.К. – Упрямый Конь, стоял за воротами, с угрюмым видом позволяя младшему служителю удерживать поводья.

– Будьте осторожны, ваша светлость. Он кусается.

Грэм решил вступиться за животное:

– На самом деле он просто очень устал.

Молодой человек уставился на него непонимающим взглядом и украдкой потер зад.

– Правда-правда. – Пожалуй, пора вернуть жеребца Сомерсу.

Сомерс был не очень доволен состоянием своего любимца.

– Что ты сделал с моей лошадью? – Он обошел коня вокруг, пока они втроем – Грэм, Сомерс и К.С. – стояли во дворе дома, где Сомерс снимал жилье. Конь прижал уши и оскалил на хозяина зубы. Тот в испуге отпрыгнул. – Ты что, бил его?

– Разумеется, нет. – Грэм был искренне возмущен. – Мы вдвоем только проехали на нем в Иденкорт, вчера часа четыре я поездил на нем по окрестностям, а сегодня мы тоже вдвоем вернулись на нем в Лондон. – Грэм на мгновенье задумался. – Правда, из еды ему досталась только трава.

Сомерс едва не расплакался.

– О, бедный мой малыш, – запричитал он. – Теперь все будет хорошо. Папочка с тобой.

К.С. содрогнулся, а потом устало положил голову на плечо Сомерса, который продолжал бормотать ему довольно слюнявые утешения, бросая при этом уничтожающие взгляды на Грэма.

– Ладно… Я, пожалуй, оставлю вас обоих. – И он быстро удалился. В самом деле, он всего-навсего одолжил лошадь, о чем тут говорить?

До Иден-Хауса было недалеко. Грэм по переулкам срезал дорогу, весело насвистывая и мечтая, как нынешним вечером, когда простая церемония будет закончена, погрузит Софи в еще одну гигантскую медную лохань и на сей раз накормит ее сам.

Услышав шаги за своей спиной, он сначала не обратил на них внимания. Его мысли были заняты мылом, горячей водой и длинными-длинными ногами. Внезапно он понял, что за ним не идут, а бегут, и в последний момент успел обернуться, чтобы отразить удар.

– Что за черт? – Он, не размышляя и не целясь, размахнулся и нанес удар в направлении головы противника. Нападавший выронил доску, которой орудовал, – гнусная штука была вся утыкана гвоздями! – и зажал руками нос.

– Проклятье!

Тут Грэм увидел, что этот тип натянул кепку почти до носа, а нижнюю часть лица прикрыл черным платком. Видны были только бешенные от боли глаза.

Скверно. Грэм огляделся. Они стояли в узком проулке, на задах нескольких больших зданий. Участки вокруг них были обширными, так что ни обитатели дома, ни их слуги не услышат криков о помощи.