– Дети, дети! – папуля почувствовал угрозу близкой братоубийственной войны. – Не надо ссориться. Индюша может поехать в город на такси.

– Так и быть, я даже дам тебе денег на тачку! – неожиданно расщедрился Зяма.

Наверное, братцу все-таки стало немного стыдно за то, что какой-то старый автомобиль он ценит выше, чем молодую и красивую сестру.

– Дай, детка, – одобрила сына мамуля. – А то у нас с Дюшей ни копейки не осталось!

– Не считая двух тысяч баксов! – тихо-тихо, чтобы никто не услышал, пробормотала я себе под нос.

Был уже пятый час дня, когда я в наемном экипаже подкатила к дому по адресу: улица Первого мая, один. Расплатившись с таксистом деньгами, которыми меня любезно ссудил Зяма, я вышла из машины и оглядела первый номер Первомайской улицы.

Я не ошиблась, это действительно была старая пятиэтажка – такие еще называют «хрущевками». Лет двадцать с небольшим назад наше семейство проживало именно в таком доме. Я тогда была маленькой девочкой, но из моей памяти не изгладились воспоминания о микроскопической прихожей, низких потолках, смежных комнатах и крошечной кухне, в которой все члены нашей семьи одновременно могли завтракать только стоя, «а-ля фуршет». Я от души сочувствую людям, которые вынуждены жить в типовых квартирах эпохи развитого социализма. По мне, уж лучше недоразвитый неолит – каменные пещеры хоть просторными были.

– Хотя хрущевка, конечно, лучше, чем сырой барак, – сказала я вслух.

Старушка с авоськой картошки, проходившая мимо меня со скоростью примороженной улитки, еще притормозила и спросила:

– Хочешь купить квартиру в нашем доме?

Я внимательно посмотрела на бабушку. Добродушное лицо с мягкими морщинистыми щеками выдавало большую любительницу домашней сдобы и чая с вареньем. За такой уютной трапезой пожилые люди обычно мило болтают – если, конечно, им есть с кем поболтать. Наверное, эта общительная старушка одинока.

– Давайте, я помогу вам сетку донести, – предложила я, показав на авоську, которая под грузом корнеплодов растянулась, как сытый удав.

– А давай! – легко согласилась бабушка. – Только предупреждаю: мне на четвертый этаж! А лифта в нашем доме нет.

– Ничего, я пока что могу и без лифта, – улыбнулась я, перехватывая сетку.

– Это ты зря, – укорила меня бабуля. – Если покупаешь квартиру, бери сразу в доме с лифтом. Полвека пролетит – и не заметишь, как станешь такой, как я, тогда каждую ступеньку за горную вершину считать будешь.

Старушка уцепилась за мой локоть, и мы повлеклись к подъезду.

– Я не собираюсь покупать здесь квартиру, – честно призналась я. – Ищу тут одну женщину… Хотя она, наверное, уже умерла. Анна Ивановна Иванова, вы не знаете такую?

– Как не знать! Знала, конечно, – бабушка внимательно посмотрела на меня снизу вверх. – Она и вправду недавно померла, всего неделя, как похоронили. Отмучилась, бедная! Последний год, почитай, безногая была, едва-едва по квартире ползала, инвалид первой группы, и с головой у нее плоховато стало… А зачем тебе Анюта?

– Хотела расспросить ее о другой женщине, Нине Горчаковой, – вновь честно ответила я, но говорить о том, что она тоже недавно умерла, все-таки не стала.

– Ну а Нинка тебе зачем? – спросила любопытная старушка.

– А вы и с ней были знакомы, бабушка? – обрадовалась я, увильнув от ответа на заданный вопрос.

– Как не быть! Нинка иной раз и для меня покупки в магазине делала, когда я сама пойти не могла, – ну, знаешь, у старого человека вечно какая-то хворь, не понос, так золотуха! – бабуля невесело засмеялась. – А Нинка от Анюты бежит да и в мою дверь постучится: не надо ли вам чего, Тамара Петровна? Хорошая девка, повезло Анюте с помощницей. С родней только не повезло.

– А Нина Анне Ивановне разве не родственница была? – спросила я, прикинув, на какое количество вопросов хватит неспешного пути до подъезда и далее – на четвертый этаж.

Получалось, что я спокойно могу выяснить подробности жизни самой Тамары Петровны и всех ее соседей по дому за последнюю пятилетку.

– Как сказать, родственница или нет? – Тамара Петровна так крепко задумалась, что мы проползли в тишине пару метров. – Внучатая племянница первого мужа, он давно умер. Седьмая вода на киселе! Считай, что не родня. У Анюты родная племянница была.

– Тоже умерла? – испугалась я.

– Помрет такая, как же, жди! Она сначала всех вокруг в гроб загонит! – язвительно сказала бабушка. – Эта Наташка, Анютина-то племянница, такая жадная и вредная баба, чисто – ведьма! Да она и похожа на ведьму. Настоящая Баба-Яга, никак не может с людьми по-человечески общаться! Уж на что Нинка-то сердечная да добрая девка, а и та с грымзой Наташкой разругалась в дым, да где – прямо на Анютиных похоронах! «Я, кричит, вам говорила, я предупреждала, а вы не послушали!» Как будто такие ведьмы, как Наташка, кого-нибудь слушают!

Старушка сначала разволновалась, а потом неожиданно успокоилась.

– Наташке за всю ее человеческую подлость бог ни мужа, ни детей не дал. Живет одна, как перст. Правда, не бедствует. Она медсестрой в ветеранском госпитале работает и деньги там берет, с кого только можно, – чувствительная Тамара Петровна снова загрустила. – И ведь какая гадюка? Сама медработник, человек гуманной профессии, а к больной тетке годами носу не показывала! Нинка – чужой человек, а каждую субботу к Анюте приезжала и по хозяйству возилась, как положено: и бельишко перестирает-погладит, и борща наварит, и в магазин или там в аптеку сбегает… А стоило Анюте помереть, как эта дрянь, Наташка, первая прибежала и в шкафах копаться начала. И ничего ей не скажешь, единственная наследница, квартира со всеми вещами ей досталась.

За разговором мы с бабушкой вплотную подошли к подъезду, но подняться на крыльцо не успели. С лавочки под сенью виноградной беседки мою спутницу окликнула другая пожилая леди. Тамара Петровна обрадовалась приятной встрече и решила сделать остановку в пути, поболтать с подружкой. Я проводила ее к лавочке, усадила бок о бок с приятельницей и предложила:

– Хотите, я вашу авоську на четвертый этаж занесу и на лестничной площадке оставлю? Все равно ведь мимо проходить буду, мне же на пятый этаж нужно. В какой квартире Анна Ивановна жила?

– В пятнадцатой, – машинально ответила бабушка. – А моя квартира одиннадцатая, ты картошку там под дверью положи, на коврике.

– А не сопрут? – заволновалась пожилая подруга Тамары Петровны.

– А кто может?

Забыв обо мне, старушки принялись перебирать кандидатуры на роль возможных похитителей картошки. Я оставила их обсуждать моральный облик соседей и прошла в подъезд. Поднялась на четвертый этаж, пристроила под облезлой дверью одиннадцатой квартиры авоську с картошкой и пошла было дальше, но потом вернулась. Побоялась, что бабулину картошку и в самом деле сопрут. Мало ли?