Кален не мог принять услышанное. Его переполняла тревога. Появилось тягостное ощущение чего-то неизбежного, плохого, события, от ожидания которого сердце билось быстрее.

– Так я все-таки был прав, – произнес он тихо. – Ты и есть и пятый, и шестой участник.

Тревис пристально посмотрел на него взглядом полузакрытых глаз. Едва слышно он прошептал:

– Действительно. Я и не подумал об этом, когда узнал. – Тревис похлопал по земле, приглашая друга сесть. – Не знаю, что с этим делать. Боюсь, что в какой-то момент вспомню все и буду бороться с собой настоящим. Знаю, что в прошлой жизни был другим. Просто боюсь… что эти две мои личности будут бороться друг с другом и я не смогу выбрать кого-то одного, потому что обе будут мне близки.

Кален не знал, что ответить. Он не умел поддерживать и подбирать правильные слова. Все, что ему оставалось, – слушать хрипловатый слабый голос Тревиса. Измерение высасывало из него все силы, заставляя погружаться в воспоминания о прошлой жизни. Это в каком-то роде было сумасшествием, его началом.

– Как думаешь, рассказать об этом другим? Они ведь толком ничего не знают.

– Пока рано. Но я точно знаю, что когда мы выберемся отсюда, то обратимся к Самнии. Она единственная, кто знает все обо всех. И тебя тогдашнего она должна знать тоже.

– Нет, – Тревис качнул головой, – не хочу все это вспоминать. Я хочу остаться собой, а если все вспомню, включая подробности своей смерти, то… просто свихнусь.

– Не свихнешься. Самния поможет. Она найдет выход.

– А что… – начал Тревис, от жара на его глазах появлялись слезы, – если в прошлой жизни я был убийцей, злым и жестоким человеком? Вдруг эта моя часть одолеет меня нынешнего? И тогда…

– Жестоким и злым ты точно не был. Про убийства я и вовсе молчу. Возможно, того мужчину, которого ты принял за отца, убил не ты и он не твой отец. Успокойся. Давай вставать. Нужно идти к остальным, иначе заподозрят неладное.

Тревис усмехнулся, закрыв глаза.

– Теперь я понял смысл слов Праетаритум: «Умный, но не сильный пятнадцатилетний мальчик из обеспеченной семьи… с ужасным прошлым и ужасной биографией». Уверен в том, что я был хорошим?

– Абсолютно.

Каждый день Джелвира приходила в уличное кафе неподалеку от стены в надежде, что друзья вернутся. Санни мог просидеть за столиком, смотря на стену, целый день, только с перерывом на сон.

– Медлить было нельзя.

– Я должен попасть туда!

– Ты ничего не изменишь. Пойми уже наконец.

«И зачем я ушел тогда от них?» – корил себя за это принц.

В голове все перемешалось: Ариан, спасение межвремья, друзья, которые были так далеко и так близко, осознание собственной никчемности и слабости.

«Мое появление там действительно ничего не решит».

– А что, если обвязать меня и пустить в проход?

– Даже если тебя обвязать цепью, я почти уверена, что она разорвется. – Джелвира отпила чай и скривила губы: не хватало сахара.

– А если как-нибудь остановить время, когда образуется трещина?

– Остановить время? – Принцесса не знала, посмеяться ей или посочувствовать. – Это невозможно.

– Ариан должен знать…

– Послушай, – она взяла Санни за руку, – если бы он мог это делать и если бы хотел, то уже давно вытащил бы их оттуда.

Принц склонил голову и ударил кулаком по столу.

– Я не могу просто сидеть! Больше месяца ничего не делаю, просто жду их появления в этом кафе каждый день с утра до вечера. А Ариан…

– Ничего не делает?

Ариан положил руки на спинку стула изумленного Санни. Джелвира опустила чашку на блюдце.

– Здравствуй, принцесса. – Он опустился на соседний стул, закинув ногу на ногу, взял нетронутую чашку с кофе Уоллинса и разом ее осушил.

– Здравствуй. – Джелвира не скрывала холода в голосе.

– Да, вы правы. Я ничего не делаю. Но в чем же причина? Может, в том, что они меня ни о чем не предупредили? Значит, полагались на свои силы и исключили меня из игры.

– Ты первым их бросил.

– Тогда мы квиты. В чем же проблема? – Ариан наклонил голову вправо, смотря на девушку с насмешкой. – Я имею право бездействовать.

– На кону жизнь Альмента и других времен.

– Это меня не касается.

– А как же Иона? – встрял в разговор Санни. – Ее вы тоже бросили?

Ариан замер. Узнав об исчезновении правнучки, он отправился к стене, желая пойти вслед за ней, но задумался о последствиях. Выживший сошел с ума и покончил с собой, его не успели обо всем расспросить. А силы Ариана на исходе. Скрепя сердце он вернулся в замок и попытался смириться с тем, что не сможет ее вернуть. Оставалось лишь надеяться, что она сама найдет выход.

«Ее родители убьют меня, если увидят».

Он вновь принял образ хладнокровного обманщика, не знавшего ни любви, ни жалости, ни сострадания:

– Она мне безразлична.

Ответ задел Джелвиру до глубины души. Точно так же на одном из приемов ее родителей в королевстве любви ответил Эремор на вопрос, не хотел бы он вернуть своего сына: «Он мне безразличен».

Принцесса навсегда запомнила вспыхнувшую в ней в тот момент ненависть к королю.

– Но ведь ты с самого начала…

– Я был согласен при условии, что меня признают. Кстати, – Ариан нахмурился, – без признания я долго не протяну, а значит, не протянете и все вы. Если они найдут сердце, то спасут Настоящее, Прошлое и Будущее. Если я им помогу, исход будет таким же. В любом случае я в минусе. Сделка с Праетаритум сорвана.

– С логической точки зрения я тебя понимаю, – кивнула Джелвира. – Но раз сердце достанется им, то как будешь спасаться ты?

– У меня есть запасной вариант. – Ариан подозвал официантку и заказал еще чаю. – Но я пока не спешу. Держусь.

* * *

В покоях Юнис Сондер, принцессы королевства радости, было невыносимо светло. Солнечный свет падал на письмо – послание, которое вновь и вновь девушка перечитывала с трепетом и улыбкой.

Люди разучились писать письма. Они забыли о трепете, который охватывает каждый раз, когда садишься за письмо, стучишь ручкой или пером по столу с сотнями мыслей, раздирающих разум, которые хочется излить на бумагу. Но и ста листов не хватит. Нужно сократить, уместить.

Так сделал Зейн, принц королевства храбрости. Дрожащей рукой он опустил в уличный почтовый ящик письмо на имя некоего джентльмена из королевства радости, знакомого Юнис.

И вот письмо в ее руках. Она опустилась на колени перед кроватью и открыла напольный тайник, где хранились десятки открыток и конвертов. С тех пор как родители что-то заподозрили, они запретили дочери и ее возлюбленному общаться по телефону и стали отслеживать все звонки.