В первую очередь именно поэтому ехать к Инне сейчас нельзя. Напротив, надо убедить убийцу в том, что не стоит дергаться понапрасну, потому что Инна вскоре вернется. Да, да, необходимо удержать его здесь, в Боровом. И, выиграв время, вычислить маньяка. Потому что только от его разоблачения зависят теперь и судьбы, и жизни всех троих: как Инны с нерожденным пока малышом, так и Вадима. Потому что, случись с беременной женой беда, он без нее…

Трель дверного звонка прервала мысли Ларичева. Раздавив в пепельнице уже и без того потухший окурок, Вадим прошел в прихожую и открыл дверь. На пороге стоял Зорин.

— Привет, людоед! — кивнул Валерий, делая шаг вперед. — Где Инесс?

— А что опять стряслось? — поинтересовался хозяин квартиры, не торопясь пропускать незваного гостя дальше. С позавчерашнего вечера Вадим был очень зол на участкового за Инну.

— Да ничего. Просто нужна. Где она?

— «Просто нужна» — не ответ. После того, как ты втравил ее в эту историю…

— Ты что, псих? Как я мог ее втравить? Все получилось случайно, по пути домой!

— Мог бы для начала сам сходить и взглянуть, что там тебе под кустами мерещится, а не тащить ее сразу с собой, — жестко ответил Вадим. — Знаешь, что с ней потом было? А теперь ты заявляешься и говоришь, что она тебе «просто нужна»… Вот я и спрашиваю: зачем? Уж не для того ли, чтобы еще добавить впечатлений своими вопросами?

— А если бы и так? — вспыхнул Зорин. — Задавать вопросы, знаешь ли, моя работа. Я участковый.

— А я муж Инны. И имею право быть в курсе всего, что с ней связано.

— Вот уж чего я тебе не гарантирую. А вот ей могу и повестку вручить, вызвать в город, к следователю. Ты этого будешь добиваться? Или все-таки позовешь ее сюда, чтоб мы могли все тихо-мирно уладить?

— А совести на повестку хватит? — усмехнулся Ларичев.

— Но у тебя же хватает гонора! — не остался в долгу Валерий.

Они стояли друг против друга, лицом к лицу. Будь Инна дома, Вадим, скорее всего, спустил бы сейчас «гостя» с лестницы. Но ее не было, и в данный момент (по крайней мере, с Валеркиной стороны) ей ничего не угрожало. Поэтому Вадим справился с собой и ответил:

— Уехала она.

— Как?! Куда?! — Зорин изменился в лице.

— Домой, куда же еще, — пожал плечами Вадим. Ему хватило одного беглого взгляда, и он сразу отвел глаза, не желая показывать, как удивлен реакцией Валерия, слишком уж эмоциональной для пришедшего провести опрос участкового. Разве что в Инну влюблен, так же как в свое время в Ларку? — Там у нее возникли проблемы.

— Какие еще проблемы?!

— Семейные. Которые не имеют никакого отношения к твоему следствию. Так что, если хочешь ее расспросить, придется подождать недели две или даже три. — Никого, даже полицейского, Вадим не собирался посвящать в свои планы.

— Так… — Валерий потупился, что-то обдумывая. Потом спросил: — А телефон у нее почему не отвечает?

— Она его уронила прямо под поезд, — не моргнув глазом, соврал Ларичев. — И хорошо, что в ее состоянии только телефоном дело обошлось. Могло быть и хуже.

— Куда уж хуже, — проворчал Зорин. — Вот что, дай-ка ты мне ее адрес.

— Ни за что! — покачал головой Вадим. — Нечего тревожить ее какими-нибудь известиями и вопросами, по крайней мере, в течение этих нескольких недель. Вот успокоится немного, а там уж видно будет. Оно даже и к лучшему, что ей именно сейчас уехать пришлось.

— Слушай, я ведь по-хорошему прошу, — попытался настаивать Валерий. — Откуда мне знать, что она уехала именно к матери?

— Придется поверить мне на слово. Потому что хоть по-хорошему, хоть по-плохому, а ты ведь меня знаешь. Короче, никому не дам ее новый номер телефона. И адрес не скажу.

— Вот устроить бы тебя за решетку на недельку-другую! — вспылил Зорин.

— Да хоть на части разрежь! — пожал плечами Вадим.

— Людоед, он и есть людоед, — в сердцах сказал Валерий, вместив в эти несколько слов все свое раздражение. Но он действительно знал Вадима, поэтому прекрасно понимал, что дальше чего-либо требовать бесполезно, поскольку тот будет стоять на своем даже под пытками. — Ладно, попытаемся пока как-нибудь обойтись без твоей прекрасной половины. Но только до ее возвращения.

— Уж попытайся, — кивнул Ларичев. — Надеюсь, не на ней одной все ваше следствие держится?

— Шел бы ты… — шагнув за порог, не удержался напоследок Валерий. И даже сказал, куда именно.

— О-о-о! — протянул Вадим. — Похоже, участковый, тебе тоже не помешало бы отдохнуть, а то вот грубить начал. Да и выглядишь что-то неважно.

— В каком смысле — неважно? — Валерий оглянулся через плечо, уже стоя на площадке.

— В таком, что будто только на тебе и держится все мировое правосудие, — обронил усмехнувшийся Ларичев, закрывая дверь. Хотя в голове вертелось совершенно другое, куда более грубое, зато и более меткое выражение из прошлой армейской жизни: «Будто тебя с бабы сняли в середине процесса».

И вертелось не зря. Вадим видел: определенно, мается сейчас человек на своей нелегкой должности. И даже не подозревает, что у него появился союзник. Но Ларичев не собирался этого афишировать.

Действовать он начал не откладывая. Прежде всего перчатки. Вадим нисколько не сомневался, что подложивший их убийца попытается выяснить, что же с ними случилось, почему их никто не нашел. Поэтому, как следует поиграв ими со своей доброй «приятельницей» — живущей при автопарке молодой лайкой, — Вадим бросил перчатки в кусты неподалеку от места убийства. Изжеванные, рваные, с прилипшими к ним многочисленными серыми шерстинками, они теперь всем своим видом говорили о том, что с ними произошло, то есть в чьих зубах они побывали, и что Инна здесь совершенно ни при чем.

Избавившись от перчаток и купив новые, Ларичев занялся другими делами. Прежде всего купил новую трубку и занес ее номер в свой собственный телефон вместо прежнего под именем «Иннулька». Не забыл зайти и в контору, где оформил жене отпуск за свой счет, сочинив целую историю о внезапной болезни ее матери. После этого ему оставалось только ждать, набравшись терпения и беспрестанно думая об Инне — о том, как она там сейчас, измученная, исстрадавшаяся, поверившая в то, что смог ей внушить подлый убийца, но тем не менее так и не сумевшая предать своего Вадима. Изводясь от этих мыслей, Ларичев все-таки решился отправить Инне деньги. Соблюдая все мыслимые меры предосторожности, многократно убедившись, что за ним не следят, он отослал перевод из города, и не на имя жены — как чувствовал, что та сейчас в больнице, — а на имя ее матери. К переводу приписал коротенькое послание, всего в несколько слов: «Иннулька, приехать пока не могу, но это не я!» После чего вроде бы немного успокоился за Инну.

Но Инна осталась в полном неведении относительно присланного сообщения. Зная, что пережитое ею потрясение как-то связано с зятем, мама получила перевод, намереваясь истратить деньги на Инну и малыша, но ни слова не сказала об этом, опасаясь подорвать какими бы то ни было известиями и без того хрупкое сейчас здоровье дочки. Откуда ей было знать, какое значение имели для той эти слова?