КОРИ: Все видели твой срам.

УЭС: О боже.

КОРИ: Я шел в туалет, но увидел вас издалека, и смог отвернуться и убежать, не увидев твой срам или что похуже, что вынудило бы меня навсегда переехать на Юкон.

УЭС: Ну супер.

КОРИ: В итоге пришлось пописать в окно.

УЭС: Это что, единственный туалет на весь дом?

КОРИ: Ну да.

УЭС: Черт.

КОРИ: Когда рассвело, вы, ребят, стали своего рода туристической достопримечательностью.

На завтрак были тосты. Вот только эти тосты сделали не из хлеба. Это оказались орехи и семечки, склеенные в лепешку.

УЭС: А ты? Замутил с той девчонкой?

КОРИ: Нам негде было уединиться, так что нет.

УЭС: Ясно.

КОРИ: Дело в том, что в отличие от некоторых я не маньяк-эксгибиционист, которому не терпится выставить напоказ свои причиндалы.

УЭС: Ага.

Эш завтракала в одиночестве в тихом уголке дома, между скульптурой слона и неработающим кальяном. Она тоже видела меня голым. Но если бы только это!

– Вы, ребят, занимались сексом метрах в шести от меня, – проговорила она, пережевывая странный тост.

У меня аж сердце остановилось.

– Не может быть, – сказал я.

– Может, – с набитым ртом ответила она.

– Мы же ушли в другой конец этажа.

– Могу доказать, что вы этого не сделали.

– Нет. Брось. Ты прикалываешься.

– Если бы. Вы прошли еще шагов десять от моей комнаты, потом остановились и легли на пол прямо в середине другой. И сразу начали трахаться.

– О господи. Мне так жаль.

– Да ничего. Вы двое, кажется, плохо соображали в тот момент. Да и темно было.

– Уф.

– Со своего места я видела только бледные тени. Зато все слышала.

– О.

– В первый раз примерно полминуты ушло на предварительные ласки, потом она надела тебе презерватив, и все кончилось, кажется, даже не успев начаться.

– Ну да.

– Зато меня впечатлило, как долго ты кончал. Кажется, ты делал это нон-стоп минут десять.

– Угу.

– Реально долго. Небось потом яйца были как маленькие сдувшиеся шарики.

– Угу.

– Но ты не парься. У парней в первый раз всегда плохо получается. Короче, ты кончил, а потом вы сразу занялись этим снова. И на этот раз, кажется, вышло неплохо.

– Мы не сразу этим занялись.

– О нет, сразу. Вот прямо сразу. Ты даже кончить не успел и говоришь: черт, прости, я сразу кончил, а она: ну в следующий раз будет лучше. И вы тут же опять этим занялись. Прямо в том же презервативе, а это, между прочим, гадость. И какой тогда смысл вообще его использовать?

– Насколько я помню, все было совсем по-другому.

– Значит, у тебя проблемы с памятью, потому что все было так. Я же все видела, забыл? В будущем имей в виду, что, если планируешь множественные оргазмы, как в порно, презервативы надо менять.

– Спасибо.

– А вообще я бы не советовала этим увлекаться.

– Спасибо.

– Максимум два оргазма. Или хотя бы сделай небольшую паузу перед третьим.

– Больше одного часа?

– Больше девяноста секунд, в течение которых вы выкурили косяк, прежде чем приступить к третьему раунду болезненного траха.

– Девяносто секунд?

– Ага.

– Да быть такого не может. Прошло не меньше… получаса.

– Нет. Вы подождали ровно столько, сколько понадобилось, чтобы быстро выкурить косяк, а потом она начала терзать твой член. И это продолжалось довольно долго. Она вертела тебя, ставила в разные позы, а ты такой: ой, погоди, погоди, мне нужно передохнуть. А она: какой передохнуть, нет, нельзя останавливаться, заткнись и даже не думай останавливаться, потому что я маньячка.

– Да нет, не так уж все было и плохо.

– А со стороны казалось ужасным. И длилось целую вечность. Я даже хотела вмешаться.

– Что ж, хорошо, что не вмешалась. Это было бы странно.

– Ну, когда вы пошли на четвертый круг, я все же вмешалась, и за это ты должен меня поблагодарить.

– Не было никакого четвертого круга!

– Оооо нет, был. Ты уже почти уснул. Лежал и в полусне бормотал: пожалуйста, не надо! А она приказывала тебе, что делать, на ломаном испанском.

– Нет. Не может быть.

– Да. Наконец я закричала: «Он больше не хочет!» А она спрашивает: «Ты уверена?» И я отвечаю: «Хм, да». А потом, кажется, вы оба уснули, потому что больше я ничего не слышала.

– О, – сказал я.

Эш продолжила жевать странный хлеб, внимательно глядя на меня.

– Что ж, спасибо, что подслушивала, как я занимался сексом четыре раза, – проговорил я. Я был немного зол на нее, и это не осталось незамеченным.

– Эй, – произнесла она уже другим тоном и снова улыбнулась краешком губ, а потом легонько ударила меня по плечу. Наверное, надеялась, что выйдет по-дружески, но получилось неловко и глупо.

Раньше я никогда не видел, чтобы она испытывала неловкость, и сразу перестал на нее злиться.

– А почему ты не ушла? – спросил я.

– Ну да, наверное, надо было уйти. Но… не знаю. Наверное, хотела проследить, чтобы в первый раз у тебя все получилось как надо.

– Ну и как, проследила?

– Да, наверное. А еще, знаешь, не так часто удается послушать, как трахается кто-то из твоих знакомых.

– Ах вот значит что.

– Очень интересно, между прочим. Рекомендую.

В этот момент в комнату вошел Кори, и мы сменили тему.

– Этот хлеб похож на медвежьи какашки, – заявил он тоном диктора местных новостей.

Я по-прежнему плохо соображал, но понял, что между нами вроде бы все наладилось. Мы сидели, болтали, шутили и все прочее. Как будто вчерашний вечер нас обнулил.

А еще Эш ясно дала понять, что на разогреве у Дибо мы будем играть втроем.

– Куки знает, что я хочу играть свои песни, – сказала она. – И понимает, что наша группа – это только вы, ребята, а он тут ни при чем.

Мы репетировали весь день. Башка трещала, болели все мышцы, и от нас ужасно воняло. Но мы звучали круто и как-то по-новому.

В репетиционной джазового лагеря мы играли иначе. Тогда наша музыка была пронзительной, бешеной, неуправляемой. В студии Притчарда ощущения оказались совсем другие. Мы сыграли нашу программу, словно влезли в очень удобную старую футболку. Песни больше не резали слух. Они просто звучали, и звук выходил мягким, ровным и приятным.