Он отодвинулся.

– А я, значит, навожу фокус, – проговорил я.

Притчард повернул голову и подхватил вернувшуюся к нему сигарету.

Я оглядел сидевших в джакузи. Наши с Эш глаза наконец встретились. Я отвернулся. Посмотрел на дом. Попытался навести фокус. Приблизить каждое окно. Заглянуть внутрь не получилось. Я прошелся сначала по первому этажу, потом по второму. Услышал, как Шайенн снова вынырнула за моей спиной. На окне чердака были подняты ставни. Окно выходило на крышу.

Я долго смотрел на него.

Поднявшись на чердак, я почти высох.

В голове звучали обрывки мелодий, услышанных в различных уголках дома по пути наверх. Их отголоски накладывались друг на друга и звенели в ушах, как детские крики на перемене в коридорах. Громче всего звучала мелодия блок-флейты, похожая на заглавную песню из передачи «Барни и его друзья» с расхождением в две-три ноты.

Не знаю, как я догадался, что это он открыл окно, ведь с террасы его не было видно. Но высунув голову в открытое чердачное окно, я сразу его увидел. Кори сидел на краю крыши, свесив ноги, засовывал руку в банку и жадно, как зверь, слизывал с пальцев ее содержимое.

– Что ешь? – спросил я.

Он молча поднял банку, и я увидел, что это арахисовое масло.

– О черт, – ахнул я.

Он сунул в рот еще целую пригоршню.

– Черт, черт, черт, – ругнулся я, вылез в окно и бросился к Кори на всех парах. Дом был крыт очень гладкой и дорогой на вид черепицей. Бежать пришлось на четвереньках. Кори даже не смотрел на меня.

Само собой, я запаниковал и стал думать: это я виноват. Все из-за того дерьма, что я ему наговорил в студии. Так дерьмово себя повел, что он пытается покончить с собой. Потому что зачем еще Кори обжирается арахисовым маслом? Шприца с адреналином у него при себе нет, он специально забрался туда, где никто не нашел бы его, случись с ним анафилактический шок. Просто упал бы с крыши, и все. В моей голове снова заголосили ужасные Уэсы, но я изо всех сил старался сделать так, чтобы они заткнулись.

Когда я подполз к Кори, то обнаружил, что он не раздулся, не покрылся сыпью и не бьется в припадке. Но смотреть на меня все равно не смотрел. Опустил голову и разглядывал сад внизу.

– Черт, черт, черт, – повторил я.

Он ничего не ответил.

– Кори, прости, что наговорил тебе всякого дерьма там, в студии, – извинился я. – Черт.

Он, кажется, даже меня не слышал.

– У тебя что, приступ? – спросил я.

– У меня нет никакой аллергии, – наконец ответил он напряженным, высоким и сдавленным голосом.

– Что?

– Я всегда подозревал, что нет у меня никакой аллергии, вот и решил проверить.

– О, – я не знал, что сказать. – Что ж, слава богу.

– Слава богу, – повторил он, по-прежнему не глядя на меня, зачерпнул еще пригоршню арахисового масла и слопал его, дрожа.

– Я уже давно здесь сижу, – пробормотал он.

Я думал, что бы такого сказать. Потому что вдруг понял, как жутко зол на него.

На самом деле, я готов был его разорвать. Потому что какого черта он тут устроил? Мне хотелось боднуть его башкой в нос, потому что, ну, серьезно, какого черта? Что он пытается доказать?

«Ты чертов идиот», – чуть было не выпалил я, но тут он повернулся, и я увидел, что у него глаза на мокром месте. Веки дрожали, глаза налились кровью, зрачки расширились, и выглядел он напуганным.

Поэтому я сказал:

– Ты что, обкурился, что ли?

Он кивнул.

А потом посмотрел на меня так, что это все изменило.

– Давай помогу тебе залезть обратно, – сказал я.

Кори вскочил. Но сделал это слишком быстро, и я сразу понял, что в дом он возвращаться не собирается. Вместо этого решил вести себя как полный псих, возможно, с суицидальными наклонностями. Ему пришлось раскинуть руки, чтобы поймать равновесие.

– Господи, Кори! – завопил я. У меня не было уверенности, стоит ли пытаться его схватить.

– Я, наверное, дурак, что сюда полез, – тяжело дыша, выпалил он.

– Да, – прокричал я. – Да! Дурак. Давай помогу тебе залезть в дом, дружище.

– Я сейчас веду себя, как полный псих, да? – спросил Кори, а может, это был не вопрос, а утверждение. После чего швырнул банку с арахисовым маслом в сад.

– Ага, – я попытался не паниковать. – Но это ничего, друг. Только давай заберемся обратно в дом.

– Нет, – сказал он, согнувшись пополам и очень внимательно глядя вниз, в сад, словно пытался разглядеть что-то написанное на листьях растений, – нет, нет, нет, ведь тогда, ведь тогда, ведь тогда это будет значить, это будет значить, что я псих?

– Нет, приятель, – ответил я. – Нет. Ты не псих.

Но Кори покачал головой.

– А ты прям знаешь, – буркнул он, внимательнее вчитываясь в листья. – Ничего ты не знаешь.

– Нет, знаю.

– Ты не знаешь, псих я или нет.

– Знаю. Клянусь, я точно знаю.

– Откуда?

Я не сразу ответил.

– Откуда ты знаешь? – повторил он, поднял голову и посмотрел на меня, и я вдруг понял, что улыбаюсь.

И не потому, что его действия меня развеселили. Кори по-прежнему вел себя как психованный маньяк, и я его не узнавал. Так что причин для радости и облегчения не было.

Но что-то случилось с моими лицом и головой, и я все равно почувствовал облегчение и радость. Спокойно и искренне улыбался, потому что знал, что это ему поможет. Что моя улыбка угомонит его безумную панику. В тот момент я словно стал кем-то другим, человеком, способным заглянуть в будущее; увидел, как помогаю Кори забраться в дом через окно и не сомневался, что все так и будет.

– Я знаю, ты не псих, потому что знаю тебя, – произнес я. – Знаю тебя лучше, чем кого-либо еще. Ты мой друг. И ты не псих.

Он уставился на меня.

– Ты такой же, как все, – продолжал я. – Такой же, как я. Иногда все мы ведем себя как психи. Но это не значит, что мы психи на самом деле.

Кори смотрел на меня еще какое-то время, а потом я увидел, как он приходит в норму. Но вдруг он тяжело задышал, затрясся, стал глотать воздух ртом и терять равновесие, поэтому я сделал кое-что еще. Не думал, что это сработает. Но сработало.

– Дай мне руку, – сказал я и потянулся к нему.

Кори вложил в мою руку свою потную и липкую от арахисового масла ладонь, а я сжал ее и пошел. Повел его к окну, и он пошел за мной. Так мы пересекли крышу. Я залез в дом, Кори залез следом, и я сказал: