Возможно, я слишком категоричен, но вижу картину именно в таком свете. Мозаика по крупице сложилась, и я воспринимаю даамонцев без мифического лоска. Может быть, они когда-то и являлись могущественной расой, первыми из людей, но их суть прогнила. Даже будучи низвергнутыми в саму Бездну, они не сумели обратить вспять процесс своего морального разложения. Часть их отринула своего прародителя, став бездушными вместилищами Хаоса, другие торгуют своими детьми, пытают божество и кормятся ее кровью. Что самое обидное, даже так мир не стал однозначным. Возможность творить бесчинства им даруют обычные люди, которые слепо кладут свои чистые души на кровавый алтарь иллюзорной правды.Единственное, непоколебимо ценное для меня в этом мире – люди, которые стали мне дороже жизни, и, конечно, Моро. Пусть, его уже нет, но мои чувства к нему никуда не делись.

Я вдруг поежился от болезненных воспоминаний. После смерти моего пушистого друга в душе образовалась голодная пустота, но ее постепенно насыщала поддержка моего отряда. Каждого из команды Высших Теней я уже давно считаю другом. Затем свою лепту внесла улыбка матери, и сейчас в душе звенят маленькие колокольчики, источник звучания которых сейчас, кажется, выдохся и затих.

Я отвел взгляд от окна и прислушался. Несколькими минутами ранее, мне показалось, что я услышал какой-то шум с первого этажа дома, но не придал этому значения. А сейчас я вдруг осознал, что давно не слышал все время голосящую Сиду.

Время уже перешагнуло большую часть дня, и мы успели отужинать в кругу семьи. Затем Рэйгар ушел на помощь гвардейцам. До конца дня осталось отразить еще одну волну. Он не мог вернуться так быстро, значит, причина по которой в доме так тихо, кроется в чем-то другом.

Я отбросил лишние мысли и, накинув рубаху на плечи, шагнул в сторону выхода. По ступеням спускался максимально осторожно, несмотря на то, что давящая тишина распаляла беспокойство.

– А вот и малыш Альм, – певуче вздохнула Авана, которая растянулась на диване в гостиной комнате на первом этаже.Я окинул взглядом всех собравшихся под крышей дома семьи Борэм. Незваными гостями оказались Высшие Тени, под руководством своего командира. Две женщины из отряда Аваны, набивали животы, сидя на ворсистом ковре. На него же они установили металлический поднос, на котором неаккуратной кучей лежали куски мяса и рваные ломтики лепешек. Высшие Тени периодически протягивали друг другу кувшин, в котором мама еще недавно подавала ягоный морс.

Один из мужчин их команды потерял свой взгляд во внутреннем дворе дома, который он разглядывал из окна, а его собрат по отряду сидел рядом с моей заплаканной мамой. Она прижимала к себе бледную Сиду, брезгливо кривясь от того, как Высшая Тень с ехидной ухмылкой гладит ее по голове. По правую руку от нее, хмурой тучей, сверкал яростью Жарам. Я с удовольствием заметил отсутствие страха в его глазах.

Достойный сын достойного отца. Да, он слаб, но не впустил в свою душу отчаяние и панику, а это уже показатель мужества и крепости характера.

– Что-то ты совсем не торопился, – Авана поднялась на ноги и бросила взгляд на мою маму,

– Аякс даже предлагал что-нибудь отрезать этой датарийке, чтобы привлечь твое внимание. – От ее слов Сида вздрогнула и плотнее прижалась к матери, а даамонец что находился рядом с ними, мерзко оскалился, вызвав у меня приступ отвращения.

– Ну, раз уж вы ждали меня... вот он я, – я всеми силами пытался сохранить самообладание, – отпустите мою семью.

– Аха-ха-ха! – Залилась безумным смехом Авана, – отпустите мою семью, – она нелепо исказила лицо и повторила мои слова просящим тоном. Женская часть ее отряда, впервые отвлекшись от еды, вторили смеху своего командира. Авана же, отсмеявшись, повернулась к Аяксу:

– Ай, у тебя есть семья?

– Конечно, госпожа, – улыбнулся даамонец, – у меня много братьев и сестер в храме.

– А мама... – она подошла к моей маме и схватила ее за подбородок, пресекая попытки вырваться, – ... мама у тебя есть?

– Только отец! – гордо ответил ее подчиненный. К слову второй мужчина из их отряда вообще не подавал признаков жизни. Он будто замер каменным изваянием, полностью отрешившись от внешнего мира.

– Чего тебе от меня надо? – Я строго посмотрел на красноволосую даамонку.

– Не. Смей. Смотреть. На меня. Как он! – Сквозь зубы, будто выплевывая с желчью каждое слово прошипела Авана, схватив меня за шею.Я смотрел в ее пылающие тьмой глаза и видел жалкое подобие разумного существа, которое давно уже утратило самосознание. Та мерзкая алхимия планомерно выжигала их разум и душу, в наказание за нарушение законов мироздания. Знали ли они на что соглашаются? Вряд-ли, но назад дороги уже нет.

– Что тебе нужно, Авана? – Хрипящим шепотом повторил я вопрос, пока еще в легких оставался воздух.

В ее глазах вдруг немного прояснился разум, и она с отвращением отбросила меня в сторону. Я тут же зашелся кашлем, из-за инстинктивной попытки вдохнуть как можно больший объем колючего воздуха.

– Ты пойдешь с нами, – Авана щелкнула пальцами и ее подчиненные стали подниматься на ноги, – пришло твое время исполнить свой долг перед храмом.

Мне почему-то стало так смешно, что мой кашель обратился каркающим смехом. Меня, как и всех их насильно вырвали из рук матери, а теперь говорят о долге.

– Забавно, что о долгах говорят те, кого бы Амон покарал первыми за все сделанное.

– Молчать! – Рявкнула Авана, и по комнате разлилась аура ее силы. Давление тьмы оказалось настолько сильным, что Сида потеряла сознание. Обмякшее тело сестренки вызвало у меня такую бурю ярости, что я в мгновение растерял здравый смысл и уже собирался броситься в свой последний бой.

– Альм, нет! – Раздался крик мамы, звонкой пощечиной приведший меня в сознание. – С ней все хорошо...Я с сомнением оглядел дорогих мне людей. Мама уже стояла на ногах, крепко обнимая Сиду, рядом с ней Жарам, едва сдерживаясь скрежетал зубами. Его маленькие кулачки силой комкали края штанов.

– Оставьте моего сына в покое! – Наполненный металлом голос мамы, разорвал пелену тьмы и все собравшиеся с удивлением обернулись. Даже замерший в одной позе даамонец, впервые двинулся с места.

– Хм, – протянула задумчиво Авана, но тут же презрительно хмыкнула, – думаешь, что можешь что-то требовать от нас,