– Любящее сердце и не такое умеет прощать…

Вино и доброе отношение родных людей, которые оказались не совсем теми, какими казались, сделали свое дело. Я, наконец, расслабился полностью, возможно, впервые с момента выхода из комы…

Софья ушла спать, а мы с Максом остались возле камина, вспоминая нашу жизнь и опустошая бокал за бокалом. Когда вино закончилось, Максим достал из чемодана какой-то жутко дорогущий ром. Разговор оживился, и я узнал такие подробности его жизни, которые никогда и не думал услышать.

В кресле появился Роман.

– Я, конечно, все понимаю, но… – начал он, выразительно посмотрев мне в глаза и повернувшись к Максиму. Я оторопел. – Но не пора ли вернуть Верхотуровым их издательство?

Максим вытаращил глаза на Романа и, было видно, не готов был произнести ни слова.

– Все эти байки про службу внешней разведки, про секретные подвиги – это, конечно, все хорошо и клево, но пора и честь знать! Какие планы на издательство?

– Чувак, ты серьезно считаешь, что Сергей – вот так запросто, после комы, сразу сможет руководить целым издательством? – взывая к логике призрака, спросил Максим.

– Стойте-стойте! Вы что, знакомы? – не врубаясь в происходящее, удивился я. – Рома – это ведь я, – вспомнив последнюю встречу с Романом в ментовке и его слова, поведал я другу.

– Как это? – реально удивился теперь и Макс.

– Ну, Роман ведь – призрак. Да, Роман?

Роман пожал плечами.

– Вот смотри, – произнес я, вставая с кресла, – я сейчас возьму его за руку, а его – и нет…

Я подошел к Роману, взял за руку и почувствовал теплоту обычного человеческого тела…

Отшатнувшись, я плюхнулся в кресло:

– Ничего не понимаю, – встряхнул головой я.

– А нечего тут понимать, он должен вернуть нам издательство деда, – как ни в чем не бывало ответил Роман.

– Нам? Ты же призрак… – пытался спорить я с призраком.

– Да какая разница! Я думаю, это сейчас совсем не то, на что тебе надо обращать такое пристальное внимание, – почему-то пытался образумить меня Рома.

Пока Макс смотрел на нашу перепалку, в его голове три на три умножилось.

– Я не могу вернуть ему издательство, это подорвет легенду! – запел свою привычную песню Максим.

– Нет-нет, его отец уже вышел на заслуженный отдых, и ему уже ничего не угрожает, а к другим издательство Верхотурова отношения не имеет… – парировал призрак.

Мне почему-то вдруг, вот, именно вдруг, стало очень жалко Макса, хотя я не мог понять, почему…

– Ты же сам сказал, что не меркантильный, – продолжил Роман. – Или в случае с издательством немеркантильность становится слишком большой роскошью?

Максим молчал.

И тут я увидел рядом с собой нечто, что начало появляться справа от меня, сидящего в кресле. Даже сложно описать это явление словами. Воздух задрожал, и друг к другу начали притягиваться какие-то жутко мелкие, еле видимые, непонятно откуда берущиеся частицы, не знаю, как по-другому их назвать. При соприкосновении друг с другом они становились менее прозрачными, а при дальнейшем проявлении из маленького центра этого конгломерата начала распространяться во все стороны и явственно проявляться какая-то фигура.

Я не мог оторвать взгляд, но периферийным зрением видел и отчетливо понимал, что Макс также прикован к этому невообразимо завораживающему и страшащему зрелищу.

Минуты через полторы физических, хотя по ощущениям и впечатлению это длилось гораздо дольше, появилась фигура.

Да кто бы сомневался! Конечно, фигура моего деда, писателя и призрака.

Но действо на этом не закончилось. Та же самая картина начала вырисовываться и по левую мою руку, только с другим персонажем.

Длилось все это чуть дольше. И слева от меня встала моя бабушка.

– И ты хочешь сказать, – начал говорить дед, – что даже, глядя мне – хозяину издательства – в глаза, откажешься вернуть издательство моему внуку?

Я оторопел от наглости призрака и его решительности вступиться за меня. Хотя… что с ним, с призраком, можно сделать?

Я представил происходящее со стороны наблюдателя: человек сидит в кресле, рядом появляется один призрак, а потом с другой стороны вырисовывается второй. И стоят они как моя охрана! Шикарная картина!

Но Макс по какой-то непонятной мне причине даже не смутился такому появлению моих родственничков.

– Только вот не надо меня пугать! Я и не такое в своей жизни видел. Я не могу…

– Ой, да слышали мы уже твои отмазки, – вступила в разговор бабуля, – про то, что ничего не изменится, а тебя больше на земле не будет, а ты себе дороже, чем все остальные! Слышали! Только нас этим тоже не проймешь! Убьют тебя, потом отпоют, потом встретимся! Ничего страшного, милый мой!

При бабушкиных словах «милый мой» дрожь прошла даже по моему телу! Не знаю, как выдержал это зрелище и такой призрачный напор Макс.

– Хорошо! – вдруг спокойно ответил дед. – А что ты ответишь этому человеку?

И дед позвал:

– Федор Михайлович, прибудь к нам, сделай милость!

Не заставляя себя ждать ни мгновенья, рядом с Сергеем Федоровичем Верхотуровым – писателем встал Достоевский эФ эМ собственной персоной.

– Посмотри, Максим, на этого человека. Знаешь ли ты о его кабальном договоре с издателем при написании «Игрока»? Все знают! А кто, кроме литературоведов, помнит имя издателя? Правильно. Никто! А кто победил? Правильно. Писатель! Потому что правда на стороне творца, а не того, кто на проблемах писателей пытается срубить бабла, как говорят в ваши времена, или навариться пожирнее… А как трусливо этот издательшка пытался скрыться, чтобы Федор Михайлович не успел к обозначенному сроку! А ведь этот Стелловский был богатейшим человеком, но нет же! Жаба – роднейшая родня! Так и у тебя?

– Ой, не надо меня сейчас воспитывать! Ну не будет никто знать моего имени через века и что? Что в этих веках я теряю?

– То есть Федор Михайлович не авторитет для тебя? Хорошо! Вот Бунин, Пушкин! Все страдали от вашего брата – издателя! Кого еще привести?

Иван Алексеевич и Александр Сергеевич не замедлили явиться!

– Да не надо никого! Я ж знаю: протрезвею, и вы все исчезнете! И потом… вот привели вы мне ваших великих. А этот… Пчельников – каким к ним боком?

– Еще не вечер… – подал голос Роман.

– Дорогие мои, при